— Я пришла попросить у тебя прощения, Ромбур. Извини, что я была так несправедлива к тебе, что избегала тебя, что не разговаривала с тобой.
— И смотрела на меня злыми глазами, — добавил он. Изумрудные глаза Кайлеи сверкнули, прежде чем она сумела взять себя в руки и смягчиться.
— И за это тоже.
— Извинения приняты. — Ромбур завернул болт и скрылся в каюте «Доминика», чтобы положить на место инструмент. Кайлея осталась стоять на пристани.
— Ромбур, — заговорила она плаксивым тоном, так хорошо знакомым ее брату. Это означало, что она хочет что-то получить, хотя лицо ее оставалось совершенно невинным. — Ты и Тессия так близки, как бы мне хотелось, чтобы меня с Лето связывали такие же отношения.
— Отношения требуют ухода, — назидательно произнес Ромбур, — так же как эта лодка. Требуется время и забота, тогда, может быть, тебе удастся восстановить прежние отношения.
Лицо Кайлеи скривилось от отвращения.
— Но, может быть, ты попробуешь что-нибудь сделать с Лето? Все это не может продолжаться вечно.
— Сделать что-нибудь с ним? Это звучит так, словно ты хочешь избавиться от него.
Кайлея не дала прямого ответа.
— Виктор должен стать законным наследником, а не остаться бастардом без имени, титула и собственности. Ты должен как-то по-другому повлиять на Лето, попытаться убедить его в этом еще раз.
— Ад Вермилиона, Кайлея! Я уже пытался раз пятьдесят, и пробовал убеждать его пятьюдесятью способами, но он всегда отказывал мне. Между нами уже пробежала кошка. И виновата в этом ты. Ты лишишь меня лучшего друга.
Луч солнца, словно молния, осветил лицо Кайлеи.
— Какое значение имеет простая дружба, когда речь идет о будущем Дома Верниусов, Великого Дома наших пращуров? Подумай о важных вещах, Ромбур.
Лицо принца окаменело.
— Ты из всего на свете делаешь проблему. Ты одна, Кайлея. Если ты не в силах примириться со своим положением, то зачем тогда согласилась стать наложницей Лето? Кажется, вы были так счастливы вначале. Почему ты не извинишься перед ним? Почему тебе просто не принять реальность такой, какая она есть? Почему бы тебе не приложить усилия? — Ромбур покачал головой и взглянул на перстень с огненным рубином на своем пальце. — Я не собираюсь обсуждать решения Лето. Я могу не соглашаться с его доводами, но я понимаю их. Он герцог Атрейдес, и мы настолько обязаны ему, что должны выполнять его требования.
Выражение лица Кайлеи изменилось в мгновение ока. Губы ее искривились в язвительной усмешке.
— Ты не принц. Кьяра говорит, что ты вообще не мужчина. — Кайлея подняла ногу и попыталась пнуть балисет, но от ярости поскользнулась, едва сохранив равновесие, и ее нога скользнула по инструменту. Балисет соскользнул с пристани в воду и закачался на поверхности рядом с лодкой.
Ромбур выругался сквозь зубы, наклонился с пристани и достал балисет. Кайлея резко повернулась на каблуках и бросилась прочь. Вытирая инструмент полотенцем, Ромбур видел, как его сестра торопливо взбирается вверх по тропинке, направляясь к замку. Вот она споткнулась, едва не упав, но выпрямилась и продолжила путь, изо всех сил стараясь соблюсти достойный вид.
Нет ничего удивительного в том, что Лето предпочел спокойную и разумную Джессику. Кайлея, когда-то такая нежная и милая, стала грубой и жестокой. Оказалось, что Ромбур совсем не знал свою сестру. Он тяжко вздохнул. Я люблю ее, но она не нравится мне.
~ ~ ~
Требуется исключительное мужество отчаяния для того, чтобы бросить вызов общепринятой мудрости, на которой покоится социальный мир коллективного разума.
Кронпринц Рафаэль Коррино. «В защиту перемен перед лицом традиции»
Высокие, величественные правительственные здания Коринфа, столицы Кайтэйна, казались Абульурду Харконнену порождением наркотической фантазии. Даже во сне не мог Абульурд представить себе такое множество парящих над землей архитектурных шедевров, украшенных драгоценными камнями вставок и полированных глыб яшмы и малахита.
На Гьеди Первой, где Абульурд рос и воспитывался под заботливым присмотром отца — Дмитрия Харконнена, города были густо населены, а грязные закопченные поселки возводились как функциональные придатки промышленности и не отличались красотой. Но здесь все было по-другому. В вечно синем небе на ветру развевались пестрые воздушные змеи, привязанные к крышам домов. Призматические колонны, уходившие в бездонное небо, отбрасывали на мостовые преломленные в радугу лучи яркого солнца. Кайтэйн был прежде всего озабочен формой, а не содержанием.
Через час у Абульурда начало ломить в затылке от яркой солнечной пестроты и не правдоподобно синего неба. Он затосковал по затянутому тучами небу Ланкивейля, пронизывающему ледяному ветру и жарким объятиям Эмми.
Но прежде чем уехать, Абульурд должен был завершить очень важное дело, ради которого он и прибыл на Кайтэйн. Сегодня состоится ежедневное заседание Совета Ландсраада, на котором должен был присутствовать Абульурд. Это было, конечно, чистой формальностью, но принц был полон решимости покончить с ней, покончить ради своей семьи и ради маленького сына. Этот шаг навсегда изменит его жизнь, и Абульурд с нетерпением ждал, когда наступит решающий час.
Он шел по узкой пешеходной улице под знаменами Великих и Малых Домов, развевавшимися на ласковом ветру Кайтэйна. Внушительные здания казались более массивными, чем скалы фьордов Ланкивейля.
По случаю приезда в столицу империи Абульурд оделся с необычной для себя тщательностью. На нем был надет плащ из китового меха, украшенный драгоценными камнями и резными костяными амулетами ручной работы. Абульурд явился в Коринф как полномочный представитель Дома Харконненов, чтобы подтвердить свои права на управление подобластью Раббан-Ланкивейль. Собственно, он всегда имел на это право, но никогда не придавал большого значения официальному титулу.
Абульурд шел по Коринфу без охраны и толпы придворных лизоблюдов, поэтому клерки и чиновники посчитали его недостойным какого бы то ни было внимания. Функционеры сидели у окон, стояли на балконах, болтали о том о сем, с важным видом носили взад и вперед документы, исполненные на роскошной ридулианской бумаге и при этом смотрели сквозь Абульурда, как будто он был пустым местом. Этот человек был для них ничего не значащей невидимкой.
Провожая мужа в космопорту Ланкивейля, Эмми заставила его отрепетировать речь в Ландсрааде. По правилам Абульурд. Харконнен имел прирожденное право требовать аудиенции в Ландсрааде и представлять Совету свои изложенные документально требования. Аристократам Ландсраада требование Абульурда покажется мелким… может быть, даже тривиальным. Но для самого Абульурда в нем был заключен глубокий смысл; он и так слишком долго откладывал окончательное решение.
Пока продолжалась беременность Эмми, вновь обретшие счастье супруги открыли главную резиденцию и попытались внести краски и радость в свою жизнь. Абульурд начал субсидировать развитие промышленности и даже поселил в водах рыбу для того, чтобы бывшие китобои могли добывать себе пропитание в ожидании того часа, когда киты бьондакс решат вернуться во фьорды.
