Дети идентифицировали себя с упрощенными «выдуманными» персонажами и воспринимались окружающими как таковые, как куклы, удобные для использования в качестве второго «я» хотя бы потому, что не требуют того уровня оценки, какой необходим в общении с персонажем равного уровня, «реальным».
Некая группа детей, не слишком избалованных вниманием занятых добыванием денег родителей, выдумала себе мирок, в котором каждый из них был именно куклой, щенком с типовым лихим именем Крутой Колли. Дети жили в своем мирке, подражая своему любимцу, усваивая его мелкие фокусы, ловкие финты — для этого нужно было лишь протянуть палец да нажать на кнопку. От мелкого жульничества постепенно поднялись в своем развитии до уголовно наказуемого. Среди них выдвинулся лидер — бойкая девчонка одиннадцати лет, насадившая в коллективе определенного уровня дисциплину, следившая, чтобы ее подопечные не пропускали очередной серии проделок любимого персонажа и руководившая осуществлением вдохновленных им проделок. Так продолжалось три года, детишкам уже стукнуло тринадцать, четырнадцать, пятнадцать. Они воровали с полок магазинов товары, взламывали дома и квартиры, чтобы обеспечить себя карманными деньгами, и каждый подвиг отмечали ритуалом, славящим их вдохновителя.
В ходе одного из взломов случилось убийство, так сказать, попутно, случайно, непредумышленно. Без цели и смысла.
Их поймали, случай получил широкую огласку. В медиа замелькали портреты юных героев, интерьер комнаты-храма Крутого Колли с его «иконами» и скульптурными изображениями (куклами). Как водится, малолетних преступников предъявили на освидетельствование врачам и психологам, которые установили, что «крутых колли» они изображали никак не более половины периода бодрствования, имея в «нормальной» жизни нормальные цели, выполняя нормальные функции, будучи нормальными личностями, совершенно несхожими с их групповыми ролями.
Последовало судебное разбирательство, также привлекшее повышенное внимание ввиду резкого роста детской преступности.
Девица-атаманша осознавала свою особую роль «мафиозной мамаши» и безмерно ею гордилась.
Будь Тофик на своем месте, он должен был бы выступить адвокатом этих детей, представить их жертвами индоктринации. С точки зрения защиты неважно, была ли эта индоктринация умышленной, продуманной акцией в рамках общей политики властей или же являлись непредумышленной. Иными словами, Тофик, он же Джон, должен был инициировать широкую кампанию с целью растормошить индифферентную публику, заставить ее обратить внимание на то, где, как и когда зарождаются подобные методы оболванивания населения.
Кроме того, возьмись Тофик за этот случай, его аура не могла бы не повлиять на молодых преступников. Он мог бы направить их развитие по пути, который бы вывел этих юнцов к истинной свободе выбора, кем стать в жизни и чем следует пренебречь. И вот, столь важная возможность упущена!
Ныне то, чего может достичь один индивид, принято распределять между несколькими. Я постарался, чтобы юристы, защищавшие молодежь в суде, обладали по возможности подходящими личными и профессиональными качествами, проследил, чтобы каждый из подростков встретил интересных людей, способных оказать на них положительное влияние. Толковый советник службы по делам несовершеннолетних, умудренный жизненным опытом, проницательный надзиратель в тюрьме (трое попали за решетку), умный врач, сотрудник опекунской службы…
Времени на этих молодых людей я потратил больше, чем планировал, а итог усилий не слишком порадовал. «Атаманша» вышла из тюрьмы, по определению представляющей собою академию преступного мира, законченной уголовницей, но врожденная неординарность привела ее в одну из множества радикальных политических сект. Она погибла в ходе акции, которая, как водится, афишировалась как террористическая, на поверку же оказалась чьим-то коммерческим предприятием. Ей не исполнилось еще и двадцати лет. Работа с нею, таким образом, сможет быть продолжена, лишь когда она поступит в Зону 6.
ИНДИВИД ТРЕТИЙ (ПРОФСОЮЗНЫЙ ЛИДЕР)
Типичный продукт Века Разрушения по всей Шикасте, с некоторыми вариациями (в данном случае — типаж Северо — Западных Окраин), в структуре общества играл определенную роль, весьма заметную. Функция его стабилизирующая, что многими воспринималось как парадокс, ибо идеологическим инкубатором типажа почти всегда служила философия полного экспресс-преобразования общества в некий образцовый «рай». «Святых» книг на эту тему издано за многие века предостаточно.
Родился этот гражданин в сумбурные годы, последовавшие за Первой мировой войной. Иные тогда купались в роскоши, большинство влачило полуголодное существование. С рождения и до взрослых лет он прожил, лишь изредка наедаясь досыта, лишь изредка отогреваясь до комфортной расслабленности, лишь изредка засыпая не под шум, доносящийся сквозь картонные стены и перекрытия многоэтажки, и, когда подрос, лишь изредка получая возможность что-то заработать. Трое детей в семье умерли от болезней, вызванных недоеданием. Мать в тридцать с небольшим износилась, превратившись в старуху.
С тех пор, как он осознал свое положение в обществе — а произошло это в сравнительно раннем возрасте — он пребывал в состоянии недоверчивой растерянности. Пацан-недоросток бродил по улицам, подгоняемый голодом, холодом, горечью несправедливости, мечтами и видениями. Ему казалось, что каждый из встречных, взрослых и детей, обладает двойником, тем, кем бы он мог стать в иных условиях. Он мог безмолвно обратиться к прохожему: «Эх, бедняга, знаешь, кем бы ты мог стать? Не твоя вина, конечно…» Он глядел на анемичную сестру, работавшую с четырнадцатилетнего возраста, будущее которой, конечно, обещало беспросветную серость, знакомую по судьбе матери, и так же безмолвно обращался к ней: «Ты не знаешь, кто ты на самом деле, кем бы ты могла стать». Ему казалось, что он обнимает не только ее, но и всех бедных и страждущих. Он глядел на изможденные лица и украшал их своими видениями. «Вы несете в себе чудо! И не подозреваете об этом», — думал он. И он обещал, клялся им, клялся себе.
У него не укладывалось в голове, что такую страшную нужду приходится наблюдать в стране — он пока еще не мог охватить всего разнообразия условий планеты — объявляющей себя процветающей, в стране, стоящей во главе мировой империи.
От сверстников он отличался начитанностью, так как отец его был доверенным лицом рабочих, по мере сил, остававшихся от основной работы. Выбор книг в доме не ограничивался детскими сказками да сентиментальными романами, и темы домашних разговоров охватывали не только пропитание и одежду для семьи.
Пять лет Второй мировой войны он провел в армии. Непонимание причин, по которым люди причиняли друг другу такие ужасные страдания, рассеялось. Много где пришлось ему побывать, многое повидал он за эти годы. Именно тогда он начал мыслить категориями планеты в целом, хотя и с ограничениями: темнокожих он исключал из своих ментальных калькуляций. Сказалось воспитание, приучившее его считать белых расой господ. Но всеобщее огрубление общества от него не укрылось и не оставило без влияния. Вещи, которых он в детстве не мог принять, теперь объяснялись для него человеческой природой, от которой никуда не денешься. Однако в планах на будущее он видел себя, по возвращении домой, представителем других, поддерживающим их, направляющим, спасающим от неприятностей реальной жизни, которым он мог противостоять, а они не могли.
