Новая война вызвала поток беженцев. Мы приняли в квартире два десятка, как-то разместились. Сейчас они уже отбыли в лагерь. Выживание. Выжившие. Не могу понять, почему люди изо всех сил стремятся выжить. Вот и из наших беженцев кого ни возьми — просто потрясающая история чудесного спасения.
За прошлую неделю умерло около миллиона человек. Какое значение в свете этого имеет факт выживания некоей Рэчел Шербан? Есть ли ответ на этот вопрос? Будь здесь Джордж, его действия сами по себе стали бы ответом. Он всегда занят спасением людей. Интересно, как бы понравилось некоторым из спасаемых то, что они «представляют собой генетическую ценность». «Генетически полезен», — ответил Джордж на мой вопрос об одном из таких спасенных.
Миллион трупов! Пытаюсь представить себе это, переварить. В нашей квартире были лишь живые. Выжившие. Те, кому не повезло, умерли. Почему один жив, а другой мертв? Я не понимаю. Вот на улице беспорядки, пальба, кто-то падает на мостовую. Труп. Шальная пуля могла попасть и в меня. Вчера вечером, например. Я шла по городу. Ночь, комендантский час. Солдаты, грузовик, пальба. Я даже лица не прикрыла. Никто меня не заметил. Однако я вернулась домой под утро, живая и невредимая. Почему? Кто ответит? Сюзанна вне себя. Открыв мне дверь, закричала, завопила: «Тебе что, жить надоело?»
Кое-что я поняла. Удивительно, почему раньше не сообразила. Кому нужны эти убийства, эти мучения, страдания, смерть, смерть, смерть, смерть… Кровь за кровь… Чьи-то ноздри должен же щекотать этот кровавый запашок, поднимающийся с планеты. Кому-то или чему-то это зачем-то надо. Все чему-то служит, все имеет какую-то цель.
Полагаю, Дьяволу это нужно, вот кому.
И все сразу становится на свои места.
Где-то я прочла, что самая хитрая уловка Дьявола в том, чтобы внушить всем, что его нет. Его или Ее. А мы, кретины, и верим.
Странное ощущение. Как будто нет меня. Не существую. Сквозь меня дует ветер. Сквозь дыры и трещины в несуществующем корпусе. Хожу по квартире — как будто летаю в какой-то нереальности. Нереальности? Нет, не то слово. Вечно я не могу подобрать подходящее слово для определения чего-то. Вчера я настолько не чувствовала себя, что оглянулась с улицы, ожидая увидеть себя сидящей у окна.
Когда нахлынули беженцы, я суетилась, доставая для них вещи и продовольствие, чем-то занималась, ощущение было совсем другое, но все равно оставалась какая-то полуматериальность, пористость, что ли, губчатость.
Сюзанна беспокоится. Озабоченно смотрит на меня, охает.
Сюзанна сильная личность. От нее пышет энергией, как будто жаром. Обжигает. Но когда я нарочно подхожу к ней поближе, чтобы согреться, меня сдувает прочь, как сухую траву. Она обнимает меня, укачивает, успокаивает как ребенка. Как кошка-мать котенка.
Я же даже не котенок. Сухой щепкой, серой холодной тенью угадываюсь я в могучих руках Сюзанны. Опускаю голову ей на плечо — частично, чтобы ей польстить. Меня нет здесь. Я даже отключаюсь, засыпаю.
Позавчера ночью я проснулась и увидела сидящую на краю моей кровати улыбающуюся Ольгу. Полностью открыв глаза, я поняла, что это не Ольга, что лунный свет и сквозняк играют шторой. Но за это мгновение, до осознания реальности, я успела ощутить сладостную тоску, тягу к ней. Я испугалась, ибо никогда не испытывала к Ольге ничего такого, пока она была жива.
Сюзанна присматривает за мной. Она любит меня, потому что я сестра Джорджа.
Я смотрю на нее, на сильную… и некрасивую. Она мыла голову. «Сейчас Сюзанна снова устроит из волос это дурацкое гнездо», — подумала я. Я подошла к ней сразу после мытья, взяла гребень, разделила волосы на пробор, уложила в прическу. Она вытерпела все это. Закончив, я полюбовалась результатом. Сюзанна превратилась в неуклюжую женщину средних лет, какую-то невзрачную служанку. Она понимала, что я вижу, в глазах ее появились слезы. Она понимала, что я в сравнении с ней красавица, но не завидовала. В отличие от меня Сюзанна не завистлива, нет в ней также и моей язвительности.
Я отдала ей гребень, и она уселась перед зеркалом, принялась вить свое воронье гнездо. Затем в ход пошли уголь, помада для губ, румяна… И вот передо мною прежняя Сюзанна, не уступившая позиций. Мы поужинали вчетвером: Сюзанна, я и дети. Я смотрела на нее и дивилась ее силе, источникам этой силы. Откуда? Моя рука потянулась к Сюзанне, она погладила, затем помассировала мне ладонь. Она знает, что нужно делать. Приласкала меня, как ребенка. «Бедная маленькая Рэчел, Рашель, Рахиль…»
Что сделать? Что сказать? А что скажешь, если ты не существуешь… Нет тебя, понимаешь? Что-то прозрачное меня окружает, пленка какая-то, и я не могу ее смахнуть прочь. Какой-то слаборадужный пузырь.
Впопыхах прибежал Раймонд Уотте и сообщил, что только что прибыл какой-то гонец с информацией для меня. Собственно, прибыл-то он к Джорджу. Странно. Я велела Раймонду привести этого вновь прибывшего ко мне. Все это очень подозрительно.
Надо уезжать, точнее, бежать. Этот «некто» сказал, что якобы «получил доступ» к информации о том, что Надзирающие готовят убийство Джорджа. Что Джордж уже уехал, он почему-то не знал. Он, кстати, член Администрации. Это означает, что молодежные армии ему не должны доверять. Но Раймонд Уотте клянется, что этому типу можно доверять, ибо он в Администрации белая ворона.
Надо предупредить Джорджа. Он может об этом и не знать.
Сюзанна всю ночь провела со мной. Как это все случилось? Еще недавно Ольга и Симон были живы, у меня были родители. Джордж был здесь и Бенджамин. А теперь я осталась одна с Сюзанной и двумя детьми, которых я совсем еще недавно не знала и которые теперь стали моей семьей.
И кто дал ей право мной командовать! Просто видеть ее не могу. Вся из себя такая серьезная, с необъятным бюстом… Делай то, делай это… Она говорит, нельзя мне уезжать. «Здесь твой дом, Рэчел, здесь Касем и Лейла, ты им нужна». Сколько можно долбить одно и то же!
Я им нужна? Да это она им нужна! Зачем детям Рэчел Шербан, если есть Сюзанна!
Конечно, она будет рада остаться в этой квартире с детьми. Она живет в комнате родителей. Готова к возвращению Джорджа. Если он вообще вернется.
Нет, зря я так о ней…
Сюзанна снова и снова повторяет, что Джордж не хотел, чтобы я отсюда уезжала. Но ведь Джордж не знал, что появится этот подозрительный гонец.
Когда я все-таки настояла на своем, Сюзанна вздохнула и сказала:
— Тогда я по крайней мере» попрошу кое-кого тебе помочь.
Она имела в виду транспортировку и маскировку. Это ее «по крайней мере» меня взбесило. Смешно, должно быть, со стороны смотреть, как я на нее злюсь. Сюзанна гладит меня против шерсти.
Я загримируюсь под Джорджа. Мы ведь с ним очень похожи, это все всегда замечали. И пусть враги убьют меня вместо него. Вот как все просто! Все эти дурацкие униформы облегчают дело.
Я готова к отъезду. Сюзанна повсюду таскается за мной и отговаривает. Плачет. Имя мое выговаривает на еврейский лад: Рахиль. Мне это всегда нравилось. Но в ее речи и слезах чувствуется покровительство, слышны упрек, обвинение. И мы обе плачем и заламываем руки. Никогда не думала, что кто-то заламывает руки в реальной жизни.
