Я быстро накинула черное одеяние и бросилась вслед за ним. Я догнала Назара на полпути и заставила остановиться.
— Куда ты идешь?
— К женщине. У меня есть красивая женщина, — сказал он. — Не смотри на меня так! Так смотрят лишь те, кто ничего не понимает… — И он запрыгал вниз по ступенькам.
Я последовала за Назаром. Алебастровые стены лестницы слабо мерцали, и вскоре мы оказались на темной улице, которая была залита зловещим светом и полна потных, кричащих, обезумевших людей. Я схватила спутника за плечо и заставила обернуться.
— Не делай глупостей, — сказал он. — Неужели ты не понимаешь, что за нами следят?
Назар вырвался и зашагал прочь. Я не обратила внимания на его слова и пошла следом. Он снова повернулся и произнес тихо и очень серьезно:
— Я — человек конченый, но неужели ты тоже хочешь потерять себя? Будь осторожна…
Неожиданно откуда ни возьмись появились два серо-зеленых чиновника с холодными глазами, какие мне уже приходилось видеть. Один из них рывком сдернул с меня головной платок, выставив на всеобщее обозрение мои серьги. Он потянулся было к моим ушам, чтобы сорвать серьги, а другой схватил за руку Назара и рванул к себе, однако в эту секунду тот воскликнул:
— Канопус покарает вас!
Серо-зеленый, который покушался на мои серьги, рухнул на землю, словно куль, а его товарищ бросился наутек, расталкивая толпу. Назар посмотрел на меня, и я увидела, что его янтарные глаза полны боли и тоски.
— Это нам дорого обойдется, сирианка, дороже, чем ты думаешь, — сказал он. — Ступай к себе. Я пропащий человек, но зачем тебе идти по моим стопам?
Я обняла его за плечи.
— Теперь я поняла, что ты сбился с пути и наделал ошибок… Я догадалась об этом не сразу. Но я прошу тебя, Назар, вернись… Умоляю тебя. Ты должен это сделать. Во имя Канопуса.
Вместе со мной он поднялся по лестнице, и когда мы оказались наверху, я увидела, что он слаб и испуган. Его кураж исчез без следа. Он дрожал, а его бронзовое лицо побледнело.
— Объясни, что случилось, — попросила я.
Я продолжала тормошить и уговаривать Назара, и поздно ночью, когда пошел снег и наши окна замело, он наконец рассказал следующее:
— Только представь, я живу на этой планете двадцать пять тысяч лет. Я поселился здесь задолго до расцвета Адаланталэнда. Именно я обучал жителей этого острова и тех, кто жил рядом. Я был здесь до того, как земная ось изменила свое положение и появились времена года. Я помогал возводить города и создавать культуры, о которых ты даже не слышала. Я все время был здесь, здесь, здесь. Клорати, мой брат, приезжает и уезжает… Есть масса тех, кто появляется, устанавливает новые правила, определяет границы, отдает приказы, наводит порядок и уезжает, как только ему напомнят о доме, а я, я работаю здесь бессменно. Но Канопус ошибся во мне. Понимаешь? Я сбился с пути, как сказала ты, Амбиен, — и не важно, какая ты по счету: вторая, третья или девяносто седьмая. Ты ведь тоже из тех, кто приезжает и уезжает, верно? Ты здесь ненадолго, для тебя это что-то вроде отпуска… А я торчу в этой дыре целую вечность — ты понимаешь? — вечность…
Он бормотал, качал головой, морщился, вздыхал, а потом вдруг вскочил и выбежал за дверь так быстро, что я не успела догнать его.
Это был день и час, когда мне нужно было совершить установленный ритуал. Я разложила нужные предметы на ковриках на полу, расположив их в определенном порядке, надела соответствующую одежду и серьги и в строго назначенный час молча стояла на вершине великой башни, окруженная снежно-белой тишиной… Это было очень трудно. По сопротивлению времени и пространства вокруг я чувствовала, что мне противостоит великая сила. После провала Смычки я многократно выполняла эти ритуалы в разных вариациях, но у меня никогда не возникало ощущения, что я преодолеваю физическое сопротивление некоей субстанции, несущей зло. Эта темная сила навалилась на меня тяжелым мертвым грузом. Но я была верна своей цели и думала о Клорати, который просил меня прибыть сюда. Зачем? С какой целью?
Едва я завершила отправление ритуала, кто-то резко отдернул штору, и в дверном проеме показался человек, с которым я столкнулась в свой первый вечер в Коши.
— Канопус, — сказал он. — Мы терпим тебя из милости, но это не значит, что тебе позволено убивать наших чиновников.
К моему удивлению, в этот момент у меня возникло то же самое чувство, которое я испытывала рядом с Назаром. Я не могла перепутать эти флюиды ни с чем. Сказав, что Назар сбился с пути, я не сделала окончательного вывода, — судя по всему, он попал в плен к Шаммат и стал частью этой злобной планеты.
Я молча стояла перед непрошеным гостем — в своем легком белом одеянии и сияющих браслетах. На голове у меня был обруч из белого золота, в ушах — тяжелые золотые серьги.
Когда этот тип увидел, что на мне надето, он уставился на меня своими каменными глазами и непроизвольно сделал несколько шагов вперед. В ушах у него по-прежнему красовались золотые серьги.
Я держалась невозмутимо и отстраненно, но у меня в голове теснились самые разные мысли. Я продолжала размышлять о Назаре. Я думала, что местному чиновнику не пристало видеть меня в такой одежде и что теперь он запомнит меня навсегда. Я отметила, что этот наглый тип не обращает внимания на цвета, запахи и струнный инструмент, игра на котором была частью ритуала. По-видимому, он принял все это за «женские причуды», которые не принесут ему никакой пользы. Я подумала, что едва ли чиновник, который пострадал от Назара, погиб, скорее он отделался легким испугом. Никакая власть не станет применять методы наказания или средства устрашения более суровые, чем требуется для поддержания порядка. Кроме того, я пришла к выводу, что притворялась служанкой Назара не для того, чтобы ублаготворить приспешников Шаммат, а чтобы не раздражать простой народ. Одновременно я лихорадочно соображала, как нужно действовать, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.
Прежде чем я успела сдвинуться с места, мой непрошеный гость сделал еще шаг вперед и теперь стоял прямо передо мной — руки в боки, ноги широко расставлены. Я воспользовалась случаем разглядеть его повнимательнее, чтобы по возвращении снабдить биологов богатым и подробным материалом о представителях данного вида. Самой примечательной чертой была широкая ротовая щель, связанная, как я предположила, не с пищеварительной системой, а с артикуляционным аппаратом: когда он снова заговорил, я смогла увидеть то, чего не успела разглядеть на улице, — щель вибрировала, а источник звука находился на уровне груди. Он издавал звуки за счет вибрации, поэтому слова получались невнятными.
— В нашем городе запрещено носить такие украшения!
Когда чиновник стал пожирать своими каменными глазами ритуальные предметы, я просто физически ощутила исходящую от него волну алчности и поняла, что он снова пытается применить примитивные гипнотические приемы. Но это было еще не все — он проверял меня, пытаясь выяснить, каковы мои полномочия… Возможно, он хотел понять, что роднит меня с Назаром. Я почувствовала, что этот тип торжествует, — и мне стало страшно. Я поняла, что не выдержала испытания.
