— Мне положено, — сказал дед. — Я генерал-полковник. В отставке.
— Генерал-полковник чего?! — уточнил я, разинув попервоначалу от неожиданности рот.
— Мотострелковых войск, мать твою так! — рявкнул дед. Меня посетило желание встать по стойке «смирно» и отдать честь, но я его переборол. Более того, я подошел к деду, взял его за локоток и отвел в сторону. Все на нас выжидательно пялились, полагая, что сейчас генерал со мной проконсультируется, и с неба спустятся призванные его спасти вертолеты.
— И что будешь мне бухтеть, партизан черножопый? — осведомился старикан.
— Товарищ генерал… — сказал я необидчиво. — Вы знаете Зону?
— Ни хера я не знаю вашу сраную Зону! — буркнул дед. — Ты знаешь — ты и веди… В армии хоть служил?
— Нет, — честно сказал я. — Не служил.
— И правильно! — неожиданно обрадовался дедан. — Не хрен там делать! Это раньше была армия, а теперь — говно! Еще с Мишки Меченого, мать его так. У тебя выпить нет?
Выпить у меня было — неприкосновенный, так сказать, запас, сокрытый от товарищей. Пришлось им пожертвовать. Генерал высосал флягу без особых проблем, сплюнул и сказал:
— Слабовато. Спиртяжки бы настоящего, а это — хохляцкий ректификат… Свиней поить.
— Что будем делать-то, товарищ генерал-полковник? — спросил и, умолчав, что «настоящий» спирт у меня тоже имеется. Я запасливый, не то что Аспирин, который по каждому поводу призывает «прохватить по соточке», а потом начинает бегать в поисках.
— Снимать штаны и бегать! — сказал генерал. — Ты тут главный, не я. Кабы против нас натовские дивизии, я бы… А тут — ты хозяин. Я, конечно, с народцем поговорю, объясню, что и как… Херово, боец, что там дети…
— Их трое всего, — уточнил я.
— Трое! И бабы! И два пидораса из подтанцовки Кири Филлипова, тоже с нами летели, чтоб у них в заднице ракитка выросла… Зверинец, боец! Как ты их поведешь?!
— Не бросать же… К тому же вон тот, Бернштейн, — он все наши услуги в итоге и оплатит.
— Разумно подошел, партизан, — согласился генерал. — Грабь, как говорится, награбленное. — Потом наклонился пониже. — Ты это серьезно?
— Сам не знаю, — признался я. — С одной стороны, своих немного стимулировать. С другой — народ вроде подуспокоился, у нас же привыкли «товар-деньги-товар», а на халяву доверять уже как-то не принято… Так ими командовать легче. Ну, типа я гид-экскурсовод, за все уплочено.
— Черная башка, а варит, — с уважением сказал генерал. — Ты, психолог, короче, если какие сложности, обращайся сразу ко мне. Я их построю и выгребу через одного. А теперь давай собирать манатки и валить отсюда. Не нравится мне здесь. Покойники всегда новых покойников к себе манят.
Мудро, подумал я. Толковый дедан.
— Секундочку, товарищ генерал-полковник. Есть еще одно неотложное дело.
Я вернулся к столпившимся пассажирам, смерил глазами блондинку и поманил профессора:
— Господин профессор, вы видите во-он на том кусте нечто, что вам должно быть хорошо и печально знакомо?
— На каком кусте? — вытянул шею Петраков-Доброголовин. Я показал на куст со «жгучим пухом» и громко сказал:
— А тот, прямо на который бежала вот эта барышня. Объясните-ка, профессор, барышне, да и всем пассажирам, что бы произошло с ней, с ее ребенком, который непременно побежал бы ее догонять, если бы не господин Соболь.
Профессор прищурился, разглядывая куст. Я спросил:
— Узнаете? Это называется «жгучий пух», та самая аномалия, из-за которой вам пришлось ссать себе на руки.
Профессор густо покраснел. Я не унимался:
— Расскажите же пассажирам, профессор. А то они, может, до сих пор думают, что тут курорт и все такое… Сильно жгло?
— Сильно. Невыносимо, — пробормотал профессор и протянул вперед руки, на которых до сих пор виднелись следы ожогов.
— Хотите сами проверить, барышня, нет? — поинтересовался я у блондинки. Она в ужасе отступила и с благодарностью посмотрела на Соболя.
— А теперь обдумайте все вышесказанное и не вздумайте гулять по поляне. Мужчины, со мной.
Я оставил профессора отвечать на вопросы пассажирок, Соболя — присматривать за ними всеми, а сам с остальными двинулся в сторону самолета.
Мы экстренно провели масштабный анализ того, что осталось от аэробуса. Собрали продукты (их оказалось значительно меньше, чем я полагал, — вероятно, в самолетах нынче очень хреново кормят; кое-что добыли, распотрошив багаж, в котором нашли, кстати, кое-что из спиртного), медикаменты, загрузились минеральной водой. Радиационный фон был более-менее сносным, и я прикинул, что в идеале до Периметра уцелевшие пассажиры доберутся в относительном здравии, хотя потом им лечиться и лечиться. В аптечках, понятное дело, арадиатинов не было.
Вернувшись, мы свалили на поляне весь добытый скарб, и я велел женщинам — тем из них, кто был в туфлях с каблуками-шпильками — переобуться во что угодно другое.
— Но где… — пискнула одна из пассажирок.
— Снимите с трупов, — сухо сказал я. — Тех, кто не переобуется, оставлю здесь. Точно так же рекомендую надеть куртки, джинсы, брюки и тому подобную одежду, которая годится для длительного перехода по пересеченной местности. Никаких мини юбок. Выполнять.
Скуля, пассажирки потянулись собирать одежду. Конечно, не обязательно было снимать ее с трупов — в конце концов, хватило багажа. Но напугать тоже бывает полезно. Не ныли только стюардессы и, как ни странно, истеричка-блондинка. Она с готовностью направилась к самолету, велев дочке сидеть и ждать ее. Последнее мне очень не понравилось: дети есть дети, не знаю я таких, что слушались бы команд, как сторожевые собаки. Вторая мамаша в растерянности осталась на месте, держа за руку двух пацанов, тоже лет пяти-шести. Я окликнул капитана Заяц:
— Побудьте с детьми, пока мамаши подберут им и себе обувь и одежду. Вы — после. Без вас не уйдем, обещаю.
Капитан Заяц серьезно кивнула и занялась этими тремя детьми. Других, к счастью не было.
Мужиков я подрядил собирать носилки для раненых из древесных стволиков, одежды и ремней. Ремни опять же велел снимать с покойников. Неходячих раненых, кстати, оказалось двое. У девушки лет двадцати трех был сломан позвоночник, бортмеханик отделался переломами ноги, но был по-прежнему без сознания. Головой долбанулся, видать.
И дети… слава богу, с выжившими матерями. И точно так же слава богу, что погибшие матери со своими детьми и погибли. Службы психологической помощи у меня не имеется, кто бы самому помог. Детям придется дать арадиатины из наших аптечек, иначе бессмысленно их тащить через Зону, чтоб похоронить вскорости. Главное — сделать это так, чтобы не случилась истерика среди остальных. А то знаем мы это: «Я вам заплачу любые деньги, только дайте мне лекарство…».
