Снайпер бесшумно скрылся во тьме. Я отвязал капитаншу.
— Ну, дохлая! — басом прикрикнул я на нее, испуганно мычавшую и упиравшуюся, и потащил по дороге к мертвой деревеньке.
Излом терпеливо ждал, даже не переменив, кажется, позы с тех пор, как я покинул руины. Ждал и Соболь, который присел на грудку кирпичей. Девочка еле слышно поскуливала. Всю эту картину едва-едва освещали угасающие уголья костра, куда Соболь сунул какие-то доски, но они оказались сырыми и вяло тлели. Полумрак скрыл уродство Излома — он выглядел добрым дедушкой, собравшим внуков у костерка, чтобы рассказать сказку.
Но сказку нужно было рассказывать мне. Еще по пути отсюда я вспомнил разговоры о том, что у Излома имеются телепатические возможности. Их силу никто не знал, как не знал точно и то, есть ли они вообще. Но если эта скотина прочтет у меня в мозгу весь план, девочка погибнет. Раньше-то он прочесть его не мог, потому что плана еще не было. Но теперь…
— Ты опоздал, — сварливо заметил Излом. — Я уже подумывал расторгнуть договор, Упырь.
— Возникли непредвиденные сложности. Тем не менее — вот, — сказал я, грубо дергая за веревку. — Привел.
— Ценю. — Излом цокнул языком, и тут угольки чуть вспыхнули, явив мутанта во всей красе.
Капитанша, видимо, онемела от ужаса, потому что никаких звуков не издавала. Я же старался не думать о белой обезьяне, то есть о Воскобойникове, который влезал, должно быть, на крышу. Я вспоминал всех своих девок, начиная со студенческих попоек в общежитии и до звезд городских злачных заведений, берущих за услуги редким хабаром. Я воспроизводил в памяти самые непристойные детали этих встреч, даже не зная, представляют ли они интерес для Излома с его сомнительной и скорее всего ни разу не человеческой физиологией. Но только не думать о белой обезьяне с ночным прицелом.
Соболь, наверное, ничего не понимал в происходящем, но на то он был и Соболь, чтобы не лезть поперед батьки в пекло. Сидел себе, оценивал ситуацию, следил за останками костерка.
А вот Излом насторожился.
— Что-то здесь не так, — сказал он тревожно и, как делал уже не раз, сжал кулак. Ирочка слабо пискнула.
— Отпусти девочку. Зачем мучаешь?! Мы так не договаривались.
— Что-то здесь не так, — повторил Излом с явной тревогой. — Мне что-то не нравится, Упырь.
— Я без оружия, — сказал я, прокручивая в голове очередную порнографическую сцену. — Уговор был какой? Меняемся и уходим. Тебе не нужны неприятности, нам они тоже не нужны.
Излом колебался. Наконец он сделал шаг ко мне, потом внимательно всмотрелся, наклонив голову набок.
— Вот. Баба. Бери ее. — Я протянул хвост веревки, но Излом был умен. Он проигнорировал веревку, сделал еще шаг, подойдя вплотную. Пахло от него сыростью, плесенью и сырым мясом.
— Хорошо. Обмен, — буркнул Излом. Лапища его приоткрылась, выпуская Ирочку, бессильно осевшую на пол. В следующее мгновение бородатая головенка, покрытая лишаями, расплескалась в стороны, словно упавший на асфальт арбуз. Исторгнув не человеческий вопль, практически безголовое тело заметалось по остаткам комнаты, натыкаясь на стены и мусор. Я едва успел подхватить из-под его ног девочку, всю перепачканную в крови и какой-то липкой слизи.
— Соболь, стреляй! — заорал я. Но Соболя не нужно было учить — он выпалил не целясь, от живота, и левая, обычная, рука Излома повисла, перебитая в локте. Метнувшись мимо меня и зацепив по пути лапой капитаншу, Излом выскочил наружу и, оглашая окрестности жутким ревом, бросился прочь. Хотелось верить, что они встретятся со Стронглавом, у которого сходные проблемы.
Соболь кинулся за ним и пальнул вслед.
— Не попал, — с сожалением сказал он, возвращаясь. — А вы молодец! — Это относилось уже к капитанше. — Я-то надеялся, мамаша явится…
Я поспешил восстановить статус-кво, объяснив Соболю, что произошло, почему я опоздал и отчего не нужно преклоняться перед героизмом капитанши Заяц.
— Надо было ее Излому и отдать, — со свойственной ему простотой заявил Соболь. — А то таскай теперь за собой…
Вернулся лейтенант. Я молча кивнул ему в знак благодарности, тот сделал вид, что не заметил. Сердился, поди. Заяц мычала и дергалась на поводке, и я смилостивился, вынув из ее рта скомканную пилотку стюардессы. Плюясь кровью — кокарда поцарапала капитанше десны, — Заяц завопила:
— Вам это так не сойдет с рук! Убийцы!
Под негодующим взглядом Воскобойникова и одобрительным Соболя я вернул пилотку на место.
Отряд пребывал там, где я его оставил. Распоряжались, разумеется, уже Аспирин, Пауль и профессор, труп тощего Толика лежал у стенки, накрытый мешками из-под портландцемента, а Бернштейну стюардессы чем-то смазывали ожоги. Костер ярко пылал.
При нашем появлении все притихли, только Пауль с Аспирином одобрительно ухнули. Соболь опустил на пол Ирочку, которую нес до этого на руках. Мамаша бросилась к Ирочке обниматься, но тут же отшатнулась, взвизгнув:
— Кровь!!! Она вся в крови, что с ней?!
Это не её, — объяснил я, толкая капитаншу к мертвецу. Заяц бухнулась рядом с Толиком и на коленках отползла в сторонку. — Там в канавке возле бетономешалки — лужа, умойте ребенка. Пауль, проводи их, будь добр. Только водичку проверь на предмет радиации.
— Какой радиации?! Вы и нас убить хотите?! — снова заверещала блондинка. Если честно, она начала меня утомлять. Сильно утомлять.
— Пауль, объясни там по дороге, если не лень. Да смотри, чтоб не напали и автомат опять не отняли.
Пауль густо покраснел и вышел, ведя за руки мамашу и девочку. Несмотря на благополучный исход встречи с Изломом, на душе было неспокойно. Я осмотрелся и выругал себя за невнимательность. Не хватало Скунса.
— Где Скунс? — спросил я у Аспирина.
— Смылся, наверное, когда тут заварушка началась. Ты ж его знаешь.
— Заварушка… Заварушка тут началась, когда профессор бюреров включил. А вы себя дали разоружить бабе и пацану…
— Не учли, чува-ак… — виновато развел руками Аспирин. — Пауль как раз автомат положил, клетку на плечо примащивал, а я отвернулся… А мне — раз! — ствол в затылок.
— Ладно, дело прошлое… Но где же Скунс? Опять в свою трубу полез?
— И вовсе я не полез! — заявил Скунс, появляясь в дверном проеме. — Я ж без оружия, чего б я сделал? Мешал бы только. Думал, обожду малость, гляну, чем закончится… А у тебя там бюреры под брезентом, а? Бюреры, я понял! Они ж сдохнут. Или не сдохнут? А кофеварка зачем?
Я посмотрел на Скунса так, что тот сразу прикусил язык и отошел к костру, стал деловито его поправлять.
— Слушайте сюда, — сказал я. — Места здесь, как выяснилось, опасные, но идти куда-то в темноте — еще опаснее. Да и невозможно это сегодня. Часа через два тут такое начнется… Потому остаемся ночевать здесь, выставим охрану, если что — надеюсь, отобьемся. Дамы, приготовьте что-нибудь поесть, а то весь день всухомятку… Вопросы есть?
