А вот чем глубже, то есть ближе к центру, — тем обстановочка менялась. И не в лучшую сторону. То стена дома наполовину трухлявая, то какая-то черная жижа на полдвора. Дома ближе к центру с одной стороны были вроде как поновее — двухэтажные, кирпичные, а с другой стороны они гораздо более обветшали, чем деревянные срубы на краю колхоза. Ни тебе занавесочек, ни даже стекол, в иных местах и рам-то оконных не было. На стенах то там, то тут было словно чернилами намазано — видать, какая-то зловредная плесень расплодилась.
На центральной площади был вообще цирк. Старая деревянная колокольня притулилась к трехэтажному зданию. Колокольня была вполне ничего себе, даже колокол был на месте, и веревка от него свисала куда-то вглубь. А вот здание, похоже, держалось только благодаря ей. Бывшие когда-то белыми бетонные колонны покосились, крыша съехала, и все здание словно бы навалилось на колокольню, да таким макаром, что, казалось, дунь — и вся дикая конструкция рассыплется в прах. Жалостливо поблескивала табличка на здании: «Администрация Черепановского коллективного хозяйства». И, словно в насмешку, на ступенях под табличкой лежал череп. Настоящий череп. Выбеленный солнцем, вымытый дождями. Никаких костей больше рядом не было. Под накренившимся крыльцом, оторвавшимся правым краем от земли, был кем-то вырыт довольно широкий проход, уходивший в глубину под здание.
— Слушай, чува-ак, я этого места не знаю, — сказал Аспирин, опасливо глядя на дыру в земле.
— Я тоже не знаю. Давайте-ка так: я поднимусь наверх, осмотрюсь, а вы отойдите чуток подальше и внимательно следите, как бы кто из этого метро не выполз.
На дверях колокольни висел замок, но я легко сбил его вместе с петлей прикладом. Дверь тут же со скрипом отворилась, словно приглашая войти. Изнутри пахнуло почему-то закисшими дрожжами, словно из старой пивной бутылки. Я поморщился и заглянул в прохладную темноту — ничего страшного, только лестница, уходящая вверх. Деревянные ступени вроде не слишком сгнили, провалиться я не рисковал и потому смело пошел вверх.
Восхождение заняло пару минут, а потом я уперся в люк. Он тоже был закрыт на замок. Этот выглядел покрепче, чем уличный, но после нескольких ударов тоже отвалился и со стуком покатился по ступеням вниз. Открыв люк, я высунул голову на колокольную площадку и едва не вскрикнул, потому что прямо мне в глаза смотрел мертвец.
Труп валялся здесь очень давно, но не разложился, а скорее мумифицировался: кости обтянуты желтой шелушащейся кожей, рыжие волосы осыпались на дощатый пол площадки, губы кривятся в предсмертном оскале… Причем непонятно, кто его убил и как — ни крови, ни пулевых отверстий. Странно было и то, что труп не исклевали вездесущие вороны. И еще один вопрос — кто его здесь запер? Зачем?
В карманах комбинезона я обнаружил полпачки сигарет, окаменевший кусок полукопченой колбасы, камешек с дыркой — талисман, что ли? — и двести с мелочью долларов. Ничего, что пролило бы свет на личность. Но при жизни покойник ходил в серьезных бойцах: к перилам была аккуратно прислонена американская снайперская винтовка FN FNAR. калибра 7.62. Мне с такой приходилось сталкиваться — очень профессиональное оружие, весьма сложное в обслуживании, хоть и сделанное на основе обычной браунинговской охотничьей винтовки. Это был вариант с сошками, тяжелым стволом и магазином на двадцать патронов. Наверное, Воскобойников бы очень обрадовался, но я тут же с сожалением констатировал, что магазин был пуст. Обыскав покойника, патронов я тоже не нашел — расстрелял весь запас по кому-то… Разумеется, такая дура стоила хороших денег, но я даже «мамины бусы» по пути проигнорировал, а тащить за собой лишний ствол без патронов…
Пистолет у мертвеца обнаружился простой — потертый «макаров», разве что с нештатными деревянными накладками на рукояти. Но на этом его арсенал не заканчивался, и самое интересное я обнаружил в пластиковой продолговатой коробке защитного цвета, стоявшей в тени на противоположном конце площадки и оттого не сразу мной замеченной. В ней, в специальном гнезде, помещался ручной гранатомет «Нарвал» и шесть зарядов к нему. Вещь, прямо сказать, очень редкая — идеальное сочетание небольшого веса и убойной силы. «Валар» священника в сравнении с ним немногим отличался от водяного пистолета. Штучный товар. В продаже я таких вещей не видел очень давно, потому что выпускали их ограниченно, привозили конкретным людям на заказ, а эти конкретные люди не шибко хвастались тем, что у них появилось. В Зоне ведь как — лучше пусть все думают, что у тебя все как у других. Иначе превратишься в объект охоты, и тот же «Нарвал» не спасет. Тем паче он, конечно, предназначен не для ковбойских перестрелок, а для штурма серьезно защищенного укрытия, например. Или для встречи один на один с псевдогигантом, химерой, крупным кровососом.
— Спасибо, брат, — сказал я мертвецу, все так же безучастно взиравшему высохшими глазами на колокол. Затем достал флягу, взболтнул — на дне что-то еще оставалось. Отвинтил крышечку и, сделав приветственный жест в сторону покойника, выпил. Потом оторвал одну из досок пола и спрятал под нее винтовку — мало ли, вдруг доведется вернуться, зачем на общее обозрение выставлять хорошую вещь?
Наконец я занялся тем, ради чего взбирался на колокольню. Вид с нее открывался захватывающий, словно колокольня и впрямь была эпицентром какого-то странного взрыва: дома осыпались и были обветшалыми только той стороной, которая смотрела на центральную площадь, чем дальше же от колокольни, тем они выглядели новее и свежее. За зданием администрации на заднем дворе лежали лошадиные кости и остатки телеги — прямо в той позе, как их накрыло. Неизвестно чем, но накрыло разом: кости лежат аккуратно, хомут на месте, поводья тянутся к… черт, там тоже кого-то накрыло. И кости уж явно не лошадиные… Чуть поодаль стоял «уазик» с прогнившим тентом, еле заметный среди бурьяна.
Меня интересовало южное направление, но там расстилались лишь поля, на горизонте переходящие в лесистые холмы. Линия электропередачи казалась знакомой в отличие от нескольких приземистых зданий в паре-тройке километров, похожих на коровники.
В целом мы шли верно. Мне так казалось по крайней мере. После истории с трубой и оврагом я ни в чем не был уверен на сто процентов. Главное — не думать про параллельные пространства, о которых болтал профессор. А то вообще можно сбрендить.
— Ты чё там?! — донеслось до меня снизу. — Все нормально, чува-ак?!
Кричал, ясное дело, Аспирин. Я перегнулся через ограждение и крикнул в ответ:
— Нормально!
— Чё нашел?!
— «Нарвал»!
— Чего?! Не понял… Блевал, что ли?! Высоты боишься, чува-ак?!
— Сам ты блевал! «Нарвал», а не блевал!
— Чего?!
— Ладно, сейчас, спускаюсь уже!
Шуточки Аспирина показывали, что он малость отошел от депрессии. Ну и хорошо, а то сам на себя не похож. Я зарядил «Нарвал» (в магазин входило три гранаты), остальные три рассовал по карманам разгрузки, повесил на плечо сам гранатомет, подмигнул покойнику и стал спускаться вниз. Внезапно колокольню с душераздирающим скрипом повело куда-то вбок, и я едва удержался на ногах, ухватившись рукой за стену. В ладонь вонзилась большая заноза, но я не обратил внимания, буквально ссыпавшись по ступенькам к двери. Вылетел на улицу и угодил прямо в объятия Соболя.
