Потом вдруг все заметили, что Сильвия побледнела и задрожала. Она услышала, что кто-то пришел.
— Мой отец, — прошептала она. — То есть это мой отчим…
— Ну нет, — возразил Колин, — он уехал на Кубу, так что это кто-то другой.
— Боюсь, он все же не уехал, — сказал Эндрю и бросился в прихожую, чтобы перехватить появившегося там Джонни.
Он захлопнул за собой дверь, но все слышали рассудительный, самоуверенный голос Джонни и нервный голос Эндрю:
— Нет, отец, нет, к нам нельзя, я объясню позднее.
Громкие голоса, потом тихие, и вот Эндрю вернулся, оставив дверь открытой, и опустился на стул рядом с Сильвией. Весь красный и сердитый, он схватился за вилку как за оружие.
— Почему же он не на Кубе? — спросил Колин с обидой в голосе, совсем по-детски.
Эндрю сказал:
— Отец еще не уехал, но, по-моему, собирается. — И добавил, все еще злясь: — Только не на Кубу, а в какой-нибудь Занзибар… или Кению. — Наступила пауза, во время которой братья общались глазами и гневными улыбками. — Он не один, с ним чернокожий… человек оттуда… африканский товарищ.
Эти поправки в духе времени были выслушаны всей компанией с величайшим вниманием. Африка жила в их сердцах и душах, прогрессивное обучение не пропало даром, и даже Роуз, из школы далеко не прогрессивной, выбирала свои слова тщательнее, чем обычно:
— Мы должны вести себя вежливо с темнокожими людьми, так я считаю.
Сильвия так и не оправилась. Ложка в ее тонкой руке повисла безжизненно.
И теперь Джеймс, который по понятным причинам оказался в растерянности, спросил:
— Почему он едет в Африку вместо Кубы?
Братья в ответ рассмеялись, но это был недобрый смех. Фрэнсис с трудом сдержалась, чтобы не присоединиться к сыновьям. Обычно она старалась не критиковать Джонни в присутствии других людей.
Колин произнес с ухмылкой:
— Пусть теряются в догадках.
Тут уж Фрэнсис не выдержала и тоже засмеялась. Она узнала цитату.
— Точно, — подхватил и Эндрю. — Пусть теряются в догадках.
— Над чем вы смеетесь? — спросила Сильвия. — Что тут смешного?
Эндрю тотчас прекратил насмешничать и взялся за ложку. Но поздно, их ужин, его и Сильвии, уже окончился.
— Джонни сейчас вернется, — сказал он ей. — Ему просто нужно было забрать что-то из машины. Если ты не хочешь с ним встречаться…
— Да-да, не хочу, пожалуйста, — заторопилась приемная дочь Джонни и встала из-за стола, поддерживаемая Эндрю.
Вдвоем они вышли. По крайней мере оба успели хоть что-то съесть.
Фрэнсис крикнула им вслед:
— Попросите Юлию не спускаться, а то они снова поссорятся.
Ужин продолжился, но уже без той веселости, что вначале.
Ученики школы Сент-Джозефа обсуждали книгу, которую Дэниел украл из букинистического магазина, «Бремя Ричарда Феверела». Дэниел прочитал ее, сказал, что роман классный и что отец-тиран вылитый его папаша. Он порекомендовал книгу Джеффри, и тот порадовал его восторженным отзывом, после чего роман перекочевал к Софи, которая заявила, что не читала ничего лучше. Она даже плакала, пока читала. Теперь книгу читал Колин.
Роуз спросила:
— А почему мне не дали? Это несправедливо.
— Это же не единственный экземпляр в мире, — заметил Колин.
— У меня есть, я дам тебе почитать, — пообещала Фрэнсис.
— О Фрэнсис, спасибо, вы так добры ко мне.
Это означало (и все понимали это): надеюсь, вы и дальше будете так же добры ко мне. Фрэнсис сказала:
— Схожу принесу, пока не забыла.
Ей нужен был предлог, чтобы выйти из комнаты, где всех вскоре закружит водоворот противоречивых настроений. А ведь все так славно начиналось… Она поднялась в комнату, расположенную как раз над кухней, в гостиную, нашла «Бремя Ричарда Феверела» на книжной полке, повернулась и увидела, что в темном углу сидит Юлия. Ни разу с тех пор, как Фрэнсис заняла нижнюю часть дома, она Юлию здесь не встречала. Вот он, идеальный момент, можно сесть рядом и попытаться сойтись со свекровью поближе. Но увы, она, как всегда, спешила в другое место.
— Я шла на кухню, ко всем вам, — пояснила Юлия, — но услышала, что приехал Джонни.
— Не вижу, как я могу запретить ему приезжать сюда, — сказала Фрэнсис. Она прислушивалась к тому, что происходит внизу, в кухне: все ли там в порядке? Не ссорятся ли там? А наверху… как там Сильвия?
Юлия продолжала:
— У него есть дом. Складывается впечатление, что он нечасто туда заглядывает.
— Что ж, — заметила Фрэнсис, — памятуя о Филлиде, я могу его понять.
Она надеялась, что эта фраза вызовет улыбку у Юлии, однако та была серьезна:
— Я должна сказать…
И Фрэнсис ждала, что последует. Она не сомневалась, что это будет очередная порция неодобрения.
— Вы слишком мягки с Джонни. Он обращается с вами возмутительно.
Фрэнсис думала: «Тогда зачем давать ему ключи?» Хотя она, конечно же, понимала, что мать не может забрать у сына ключи от дома, который тот считает своим. И нужно же помнить о мальчиках. Она попыталась пошутить:
— Не поменять ли нам замки в доме?
Но Юлия восприняла это буквально:
— Я бы так и сделала, если бы не была уверена, что вы сразу же дадите ему новый ключ.
Она поднялась, и Фрэнсис, собиравшаяся сесть рядом, поняла, что потеряла еще одну возможность сблизиться с Юлией.
— Юлия, — проговорила Фрэнсис, — вы всегда критикуете меня, а поддержки от вас я не вижу. — Интересно, что она хотела этим сказать — кроме того, разумеется, что при свекрови она неизменно чувствовала себя провинившейся школьницей.
— Что это вы говорите? — сказала Юлия. — Я вас не понимаю. — Она была в ярости: слова невестки ее обидели.
— Я не хотела… вы всегда были так великодушны… так щедры к нам… Нет, я просто имела в виду…
— Я не думаю, что пренебрегаю своими обязанностями перед семьей, — произнесла Юлия, и изумленная Фрэнсис вдруг поняла, что старая женщина вот-вот расплачется.
Она обидела Юлию. Запинаясь от неловкости и желания как-то исправить ситуацию, она начала:
— Юлия… но, Юлия… вы ошибаетесь, я только хотела сказать… — А затем отбросила оправдания и сказала совсем другим тоном: — О Юлия!
Это заставило свекровь, которая уже была в дверях, остановиться и словно бы приготовиться к тому, чтобы к ней прикоснулись или даже чтобы протянуть руку самой.
Но тут внизу хлопнула дверь, и Фрэнсис в отчаянии воскликнула:
— Ох, это Джонни!
