Так называемая «точка роста» находилась в пяти милях от миссии. Еще белое правительство выдвинуло концепцию системы поселков-ядер, вокруг которых росли бы города, и эти ядра — «точки роста» — поначалу состояли из магазина, администрации, полиции, церкви, гаража. Идея оказалась удачной, и черное правительство присвоило ее себе. Никто не спорил. Эта «точка роста» была еще в зародышевом состоянии, но развивалась: тут уже появились с полдюжины небольших домов, новый продуктовый магазин. Сильвия припарковалась перед административным зданием — небольшим строением, торчащим посреди бледной пыли и спящих собак. Все пассажиры выгрузились, остались только сыновья Ребекки — кто-то должен был остаться, иначе со «студебекера» снимут все, включая шины. Мальчикам дали «пепси» и по булочке и велели выслать к матери гонца, как только будет замечено какое-либо злоумышление.
Две женщины вместе вошли в контору. В приемной уже сидело человек двенадцать. Сильвия с Ребеккой тоже устроились на конце скамьи. Сильвия была здесь единственной белой женщиной, но с обгоревшей кожей и в платке на голове она была почти неотличима от Ребекки: две худенькие невысокие женщины с озабоченными лицами, замершие в извечной сцене — просители в ожидании, убаюкиваемые скукой.
Изнутри, из-за двери, на которой выцветшей белой краской было выведено «Господин М. Мандизи», раздался громкий, грубый голос. Сильвия поморщилась, и Ребекка тоже. Шло время. Внезапно дверь распахнулась, и появилась чернокожая девушка, в слезах.
— Срам, — произнес старый негр, который сидел в самом конце очереди. Он пощелкал языком и потряс головой и повторил громко: — Срам, — как раз когда в дверном проеме появился крупный импозантный мужчина в обязательном костюме-тройке.
— Следующий, — объявил он, постояв некоторое время, чтобы произвести на посетителей должное впечатление, и ушел, захлопнув за собой дверь, так что следующему просителю пришлось стучаться и дожидаться начальственного «войдите».
Прошло еще сколько-то времени. Этому просителю повезло больше — по крайней мере он не плакал. И он негромко хлопнул ладонями, не глядя ни на кого, то есть аплодисменты предназначались ему самому.
Громкий голос изнутри:
— Следующий.
Сильвия послала Ребекку с кое-какими деньгами купить детям еды и питья и проверить, на месте ли они. Они были на месте, спали. Ребекка вернулась с баночкой «Фанты», и женщины вдвоем выпили ее.
Прошла еще пара часов.
Наступила их очередь. Чиновник, увидев, что поднимается белая женщина, собрался вызвать мужчину, сидящего за ней, но старый негр сказал:
— Срам. Белая женщина ждала, как и все мы.
— Здесь я решаю, кто следующий, — возразил господин Мандизи.
— Может быть, — заявил старик, — но это неправильно, то, что вы делаете. Нам это не нравится.
Господин Мандизи помедлил, но потом ткнул пальцем в сторону Сильвии и скрылся в кабинете.
Сильвия улыбнулась благодарно старику, и Ребекка сказала ему что-то на их языке. Смех повсюду. В чем заключалась шутка? Вновь Сильвия говорила себе, что, видимо, никогда не узнает этого. Но Ребекка успела шепнуть ей, пока они входили в кабинет:
— Я сказала ему, что он как старый бык, который знает, как держать молодых в порядке.
Перед чиновником они появились, все еще улыбаясь. Тот оторвал взгляд от бумаг, нахмурился, увидел, что с белой женщиной вошла и негритянка, и хотел сказать ей что-то резкое, но она опередила его, заведя ритуал приветствия:
— Доброе утро… нет, я вижу уже день. Тогда доброго вам дня.
— Добрый день, — ответил он.
— Надеюсь, вы здоровы.
— Я здоров, если вы здоровы…
И так далее, и даже в сокращенном виде этот ритуал стал впечатляющим напоминанием о хороших манерах. Потом Сильвии:
— Какое у вас дело?
— Господин Мандизи, я из миссии Святого Луки и приехала узнать, почему нам не прислали партию презервативов. Она должна была прибыть от вас еще в прошлом месяце.
Чиновник будто увеличился в размерах, он привстал из-за стола, и выражение удивления на его лице сменилось негодованием.
— С чего вы взяли, что я стану разговаривать с женщиной о презервативах? Неужели это и есть то дело, с которым вы пришли ко мне?
— Я врач больницы при миссии. В прошлом году правительство издало указ о том, чтобы все больницы, расположенные в буше, обеспечивались презервативами.
Очевидно, господин Мандизи ничего не слышал о таком указе, но теперь он дал себе время подумать, промокая лоб, блестящий от пота, очень большим белым платком. Лицо его было из тех, что с трудом усваивают авторитетное выражение. Оно было от природы приветливое, желающее угодить, и хмурая гримаса, которую Мандизи старательно строил, не шла ему.
— Господин Мандизи, должно быть, вы слышали, что появилась плохая болезнь… это новая, очень плохая болезнь, и она передается половым путем.
Чиновник выглядел так, будто его заставили проглотить что-то невкусное.
— Да, да, — сказал он, — и нам известно, что эту болезнь изобрели белые, чтобы заставить нас надевать презервативы. Тогда мы не будем рожать детей и станем слабым народом.
— Простите меня, господин Мандизи, но это устаревшее мнение. Это правда, что раньше ваше правительство отрицало существование СПИДа, но теперь оно говорит, что, возможно, СПИД все-таки есть и что людям нужно пользоваться презервативами.
Хмурую гримасу на приятном широком, черном лице чиновника сменила тень издевки. Тогда заговорила Ребекка, обращаясь непосредственно к нему, на их языке, и у нее получалось лучше, потому что господин Мандизи слушал ее, повернулся к ней лицом, к этой женщине, с которой он не мог, так диктовала ему его культура, обсуждать подобные темы, во всяком случае — не на публике.
Затем он спросил у Сильвии:
— Вы думаете, что эта болезнь уже здесь, в нашем районе, с нами? Худоба здесь?
— Да, я знаю это наверняка. Я знаю, господин Мандизи. От этой болезни умирают люди. Видите ли, проблема в диагностике. Кажется, что люди умирают от пневмонии, или от туберкулеза, или от кожных болезней, от язв, но на самом деле у них СПИД. Здесь его называют худоба. И уже очень много больных. Гораздо больше, чем когда я только приехала сюда.
Потом заговорила Ребекка, и господин Мандизи слушал — не глядя, углубленный в свои мысли, но кивал.
— И вы хотите, чтобы я позвонил в главное управление и попросил присылать нам презервативы?
— И еще у нас не осталось таблеток от малярии. У нас вообще почти не осталось медикаментов.
— Доктор Сильвия покупала для больницы лекарства на свои деньги, — сказала Ребекка.
Господин Мандизи кивнул, посидел в задумчивости. Потом, разом сменив образ начальника на противоположный — просителя, наклонился через стол к Сильвии и поинтересовался:
