— Что же, твоим кавалером является Джек?
Элис ощутила растущее в ней напряжение и облизнула губы.
— У меня нет кавалера, — с трудом выдавила она. — Так мы больше не в ссоре?
Молодой человек внимательно посмотрел на нее:
— Мы и не ссорились. Не имею ни малейшего желания враждовать с тобой.
Элис радостно улыбнулась, хотя напряжение еще не отпустило ее.
— Тебе в самом деле понравилось мое платье?
Он опустил длинные густые черные ресницы, и Элис запоздало осознала, что Алексей смотрит на ее грудь, прежде чем снова сосредоточиться на лице. На щеках его проступил легкий румянец.
— Разумеется, мне нравится твое платье. Оно понравится всем присутствующим здесь мужчинам. Но для незамужней девушки такой туалет просто неприличен, Элис, — грубовато добавил он.
Она хотела было запротестовать, сказать, что слова его абсурдны, но Алексей, не дав ей вставить ни слова, продолжил:
— Но, выбирая его, ты, конечно, понимала, что таким образом привлечешь к себе еще больше внимания, чем обычно.
Элис задрожала всем телом. Она надела это платье исключительно для того, чтобы завоевать еговнимание, но едва бы призналась ему в этом. Вместо этого она сказала:
— Каждая женщина станет тщательно выбирать наряд для бала, ведь они так редки в последнее время.
Алексей ничего не ответил, а Элис вдруг осознала, что они задерживают поток прибывающих гостей. Понизив голос, она сказала:
— Я слышала, что скоро ты отплываешь на Кипр.
Взгляд Алексея стал еще более пронзительным. Не поворачиваясь к отцу, он произнес:
— Прошу нас извинить. Мы ненадолго.
— Что ты делаешь? — удивленно воскликнула девушка, когда он потянул ее прочь от парадной двери, увлекая к длинной консоли эбенового дерева, установленной у каменной стены.
На стене висело длинное барочное зеркало в золоченой оправе, в котором девушка увидела их отражения: его — серьезное и ее — почти испуганное. Краем глаза она заметила, что за ними наблюдает Монтгомери, но сейчас было не время беспокоиться об этом.
— Да, я отправляюсь на Кипр через несколько дней. Откуда тебе об этом известно? — потребовал ответа Алексей.
Девушка колебалась, не желая признаваться, что эти сведения ей сообщил Монтгомери.
Молодой человек рассмеялся:
— Мог бы и сам догадаться.
— Мы снова будем ссориться? — огорченно вскричала девушка. — С тех самых пор, как вернулся, ты всегда был ужасно занят, и нам едва удавалось перемолвиться словечком. Я надеялась, что ты захочешь со мной потанцевать, — заметила Элис, чувствуя, как от этого признания у нее снова запылали щеки.
Она хотела танцевать с Алексеем, чтобы снова оказаться в его объятиях, и ей совсем не хотелось сейчас говорить о Монтгомери.
— Ты не приезжал ко мне.
Он избегал смотреть ей в глаза:
— Потому что был занят.
Элис ощутила прилив жгучей ненависти к Луизе Кокрейн. И как только этой старой толстой курице удалось завоевать расположение Алексея?
— Собирался ли ты, по крайней мере, зайти попрощаться или же просто уплыл бы еще на два года, ни словом не обмолвившись?
Алексей удивленно воззрился на девушку:
— Я слышу в твоем голосе обвиняющие нотки. Ты скучала по мне, Элис? Разумеется, нет — ты же была слишком занята своими пятью предложениями руки и сердца, чтобы вспомнить обо мне!
Элис теребила ручку расшитой бисером сумочки. Она действительноскучала по Алексею, а теперь, когда он снова ее покинет, будет скучать еще больше.
— Я не ожидала, что плавание твое продлится так долго, — с трудом подбирая слова, произнесла она. Заметив, что брови его удивленно поползли вверх, добавила: — Два с половиной года — очень большой срок.
Выдержав длинную паузу, Алексей признал:
— Так и есть.
Ей очень хотелось попросить его отказаться от плавания на Кипр.
— Почему все это время ты не возвращался домой?
— Я собирался вернуться сразу после того, как прибыл из Канады, но тут мне предложили деньги за непродолжительное путешествие на Ямайку. Отказать агенту я не мог.
Элис подумала о том, что бизнес превыше всего, но легче ей от этого не стало.
— Ты когда-нибудь тосковал по дому, находясь вдали от него? — спросила она, думая о том, что на самом деле хочет узнать, не тосковал ли он по ней.
Глаза Алексея расширились.
— Конечно же да. Я постоянно скучаю по дому. В открытом море я чувствую себя очень одиноким, Элис, особенно стоя на ночной вахте.
Она представила его стоящим у руля клипера, бороздящего воды Индийского океана. Ночь темная, но звездная, и ветер раздувает паруса.
— Я знаю, как сильно ты любишь море и приключения.
— Одиночество — небольшая цена, которую приходится за это платить, — согласился молодой человек. — Море всегда будет оставаться моей любовницей.
Будучи дочерью капитана флота, Элис поняла, что он имеет в виду.
— Не уходи в море надолго снова, — услышала она собственный голос и покраснела.
— Неужели это имеет значение для тебя, слишком занятой балами, зваными вечерами и вереницей поклонников?
— Разумеется, имеет! — воскликнула девушка, некомфортно чувствуя себя под пристальным взглядом Алексея. — Мы же друзья.
— Интересно, сколько сердец ты успеешь поразить ко времени моего возвращения?
Тон его голоса был мягким, и Элис не нашлась с ответом.
— Я же не замужем. Конечно, у меня появится несколько новых поклонников.
— Но не каждый из них заслужит поездку в Адар и отдых на конюшне.
Так ему известно о двух ее встречах с Монтгомери.
— Шел дождь, — чуть слышно произнесла Элис. — Нам требовалось укрытие.
В глазах Алексея зажегся зловещий огонь.
— И он, конечно, же держался с тобой почтительно.
Девушка чуть было не призналась, что Монтгомери смотрел на нее так, будто намеревался поцеловать.
— Да, он вел себя как настоящий джентльмен.
Алексей потупился.
— В таком случае тебе очень повезло. — Взгляд его снова встретился с ее взглядом. — Я же просил тебя не заигрывать с ним, Элис.
Элис затопило чувство вины. Действительно ли она «заигрывала» с Уильямом?
— Ничего подобного я не делала, — запротестовала она. — Я просто наслаждаюсь его обществом. Мы стали друзьями.
— Еще как делала, и продолжаешь делать, немало преуспев в искусстве флирта. Я с детства наблюдал за тем, как ты играла на привязанности к тебе других людей. — Алексей не обратил внимания на вырвавшийся у Элис протестующий возглас. — Так, значит, вы стали друзьями? — недоверчиво протянул он. — Такими же, как мы с тобой?
