— Помните, я говорил вам, господин Рязанов, что существа эти очень разнятся между собою? Так вот, мой хозяин граф де Гурси был из породы самой безобидной. Строго говоря, называть всех их без различия вампирами — то же самое, что называть, к примеру, демонами. И так, и эдак будет верно, потому что вампиры — гении крови. Однако нужно помнить, что существа эти особенные, отличные от тех, кого живописует народная молва. Правда, все они живут среди людей, принимая человечье обличье. Человеческие тела довольно легко чинить, знаете ли. Особенно тем, кто владеет магией крови.
Рязанов сидел неподвижно, глядя в воду, где сновали вокруг плавающего бревна безмятежные мальки.
— Допустим, я вам верю, — сказал он. — Я, что греха таить, имел такое увлечение — посещал места, связанные с жизнью легендарного Влада Дракулы, занимался спиритизмом. Сюда я приехал ради таинственного убийства семьи де Гурси и теперь понимаю, что пославший меня господин подразумевал, среди прочего, и тот вариант, о котором говорите вы, Моисей. Как он узнал — не ищу предположить, но, повторю, я допускаю возможность вам поверить. Однако расскажите мне больше! Прежде всего — что означает «из породы самой безобидной»?
— То и означает, господин Рязанов. Порода эта — будем называть их, по традиции, вампирами — из самых старых и нынче, к сожалению, малочисленна: питаться кровью им нужно достаточно редко, только с целью поддержания тонуса жизненных сил; свои жертвы они лишь пользуют, но никогда не убивают. Человек попросту не может вспомнить, что случилось с ним по встрече с таковым существом. Как вы уже поняли, есть иные ветви древнейшей расы. И есть алука — они вовсе чужды нашему миру, хотя и черпают из него невозбранно, а потому живут вечно…
— Откуда вы все это знаете, Моисей?
— Привычно считать, что Африка — дикий материк. Это так и не так, — кротко ответил арап. — Наша дикость позволила нам сохранить нетронутыми древнейшие, как наш мир, верования. Я многое из этого изучал и многое знаю.
— Откуда же взялся алука — здесь? Как вы полагаете?
— Алука не может никуда прийти сам. Его нужно призвать. И человек этого сделать не может, для него алука — страшная роковая сила, с которой нельзя вступать ни в какое общение, так оно губительно для всего живого. Призвать демона может только старший демон.
— Призвать?!
— Именно, господин Рязанов. Как я уже сказал, алука живет бесплотным, и для воплощения ему всегда требуется тело.
— Живое?
— Нет, господин Рязанов, в том-то и дело, что мертвое. Мертвое тело, всё одно чье.
— А может ли это быть, скажем, тело дикого зверя? Медведя? — спросил Иван Иванович, наперед уже зная, что ответит арап.
— Конечно, — кивнул Моисей. — Так оно, как я понимаю, и случилось.
Ночью Иван Иванович Рязанов почти что и не спал — все вспоминал, что рассказал ему арап. По словам Моисея выходило, что де Гурси нанял его в 1875 году в Тулоне, где арап безуспешно искал работу; после того они недолгое время прожили в Пьяченце, откуда и прибыли морем, через Одессу, в Россию. Граф (а он с самого начала представился арапу как де Гурси, хотя и намекнул, что это не настоящие его титул и фамилия) договорился о покупке усадьбы Звановых заблаговременно, равно как и о найме прислуги. Не скрывал он и того, кем является на самом деле. Впрочем, как понял Рязанов, сама встреча арапа и де Гурси не была случайной, как и наем на работу. Со слов Моисея он также уяснил, что соплеменников де Гурси в Европе проживает несколько тысяч, хотя и возникла в последние годы среди них мода переезжать в Новый Свет.
По приезде в усадьбу Звановых жизнь семейства протекала спокойно и замкнуто. Граф увлекся астрономией, выписал из Москвы телескоп, его супруга проводила время за чтением книг, а дочь чем-то постоянно хворала, отчего почти не покидала своей комнаты. Слуги между собою посмеивались над странными «французами», но хозяева никого не обижали, не неволили, кормили изрядно. Арап своего знания русского языка дворне мудро не раскрывал и оттого знал все, что говорят о нем и о семействе графа. У Рязанова вертелось на языке спросить, не были ли дворовые люди не только прислугой, но и своего рода дойной скотиною, но он сдержался: всегда можно будет разузнать о том у Моисея и позже.
Страшные события произошли однажды под вечер, когда де Гурси готовились отужинать (в обычном, человеческом смысле, ибо вампиры, как выяснилось, с удовольствием употребляли обычную пищу и вино). Арап, будучи лицом доверенным во всех отношениях, сидел за столом вместе с хозяином и его семьею, когда в дом ворвался алука. Как уже знал Иван Иванович, демон явился в теле медведя, и Моисей несколько раз стрелял в него, не сразу угадав в звере темную силу. Но алука отшвырнул арапа в сторону и набросился на графа; что происходило далее, не ведал и сам Моисей, едва успевший произнести защитное заклинание, прежде чем его настигло небытие. Очнувшись, он обнаружил вокруг себя изорванные тела и поспешил тайком покинуть усадьбу, покамест алука рыскал по двору. Несколько дней арап прятался в лесу, питаясь ягодами, грибами и сырой дичью, и только когда увидал, что в усадьбу понаехало людей, осмелился к ним выйти.
О медведе-людоеде с тех пор Моисей слыхал не раз и прекрасно был осведомлен, кто это на самом деле, однако сделать ничего не мог. Он знал, что убить алуку можно, но предпочитал обождать, пока демон покинет тело зверя и тот издохнет вдругорядь.
— Но разве простой человек может убить демона? — спросил Иван Иванович.
— Убивать-то надобно не демона, а того, в ком он, — пояснил арап. — Конечно, алука дает своему вместилищу большие силы, потому я и не убил медведя, хотя и стрелял почти в упор. Но все же дело это небезнадежное: чем больше времени пребывает демон в телесной оболочке, тем быстрее это тело теряет новые для себя силы. Потому сумасбродная идея пойти на медведя охотой не так уж и дурна, однако предупреждаю: всякое может случиться! Если носитель алуки не ослабнул достаточно, убить его не получится. А ежели он порвет кого из охотников и напитает себя кровью, то сызнова укрепится.
Но почему алука не пожирает тогда всех подряд и не укрепляет себя подобным образом?
Алука неразумен, он нападает только на того, к кому послан. Это кинжал в руке убийцы. По выполнении миссии он доживает положенный срок и умирает. Но ежели несчастием оказаться у него на пути, может изорвать в клочки.
Но если ваш демонический медведь не столь страшен теперь и можно попросту дождаться, когда он издохнет, отчего же вы торопитесь уехать отсюда?
— Я боюсь не алуку, — с достоинством произнес Моисей. — Я боюсь того, кто наслал его. Это старший демон, который живет в человечьем обличье. Потому-то мне и страшно, что любой в наших местах может оказаться таковым… Кроме того, — сказал Моисей, чуть помедлив, — охота демонов на своих означает, что пришло время большой крови, и во благовременье я хотел бы оказаться подальше от России.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГОД 2003-й
— Ясно как день, что это демон. Самый настоящий демон. Оружием его не взять, только если каким-то особым… — Как же, сказал бы тебе демон, как его зовут!
