— Я отвечу вам любезностью на любезность. Спрашивайте.
— Есть ли у меня причина для того, чтобы удовлетворить желание женщин моей семьи?
Бланш попыталась его понять.
— Любому человеку лучше живется, если у него есть семья, — ответила она наконец. Ей казалось, что сэр Рекс ходит вокруг нее и круги становятся все уже.
— Значит, я буду жить лучше, чем сейчас, если женюсь на хищнице или на сварливой женщине?
Бланш почувствовала, что краснеет. Что теперь сказать?
— Вы могли бы найти свою любовь, кажется, всем в вашей семье это удается.
— Возможно, я исключение из этого правила, — быстро ответил он, — а возможно, я уже нашел ее.
Сердце Бланш подскочило и замерло на мгновение.
Черты его лица стали жесткими, на нем отразились злость и горечь.
— Люди сильно, нелепо переоценивают значение любви, — заявил он и, хромая на своем костыле, отошел от гостьи.
Бланш осталась сидеть неподвижно с открытым от изумления ртом. У сэра Рекса несчастная любовь! Это объясняет всё.
А он вдруг легко, без видимых усилий повернулся к ней. Он снова улыбался, но холодно и сердито.
— Что на самом деле мешало вам спать сегодня?
Такая резкая перемена встревожила Бланш.
— Мечта, — вдруг ответила она — и почувствовала, как ее щеки горят от стыда. Она не собиралась лгать, даже если это безвредная невинная ложь.
Сэр Рекс медленно улыбнулся. Улыбка была веселая, и Бланш стало ясно, что он понял все.
— Я надеюсь, что это была приятная мечта, — сказал он тоном соблазнителя.
Бланш не понравились ни его интонация, ни скрытый в ней намек. Она старалась смотреть мимо сэра Рекса, чтобы он не угадал правду. Он не должен знать, что она думала о своем будущем замужестве и о том, годится ли он ей в мужья. И что ей делать теперь? Ее ум с трудом усваивал, что сердце сэра Рекса ранено — а может быть, и разбито — несчастной любовью.
— О ком же вы мечтали?
— Сэр Рекс! — ахнула она.
— Это просто мое предположение, — невозмутимо ответил ее собеседник, но было видно, что он доволен. — Вы необыкновенная женщина, я всегда так считал. Раньше я просто признавал, что вы — одна из немногих истинно светских дам в высшем обществе. Но в последнее время вы, кроме того, вызываете у меня любопытство.
Бланш решила, что он очень пьян. И этот поворот их разговора ей не нравился.
— Я должна уйти к себе, — быстро сказала она.
— Вы знатная леди, но при этом человек. У вас в жилах нормальная кровь, красная, как у всех людей. Вы мечтаете, как все мы. И я не могу удержаться от догадок по поводу того, о чем — и о ком — вы можете мечтать.
Сэр Рекс сделал шаг к ней. Он не выглядел пьяным, но, конечно, был пьян, иначе он ни за что бы не задал ей такой вопрос. И что еще хуже, его взгляд был невероятно настойчивым.
Бланш едва не задохнулась, но, наконец, смогла произнести:
— Сэр Рекс, вы меня очень смущаете!
— Это потому, что я деревенский мужлан — и пьяный мужлан. Не отрицайте этого. Я знаю, что говорят обо мне у меня за спиной, и вы точно так же это знаете. Почему, Бланш? Почему вы согласились пробыть здесь две ночи, хотя могли бы провести по необходимости всего одну? Мы оба знаем, что я шокировал вас вчера. Если вы когда‑то и восхищались мной, теперь это восхищение утрачено навсегда. — Его лицо исказила странная гримаса. — Но вы сказали, что не желали обидеть меня, и это совершенно сбивает меня с толку. Вот ваши точные слова: я тот, кого вы меньше всего хотели бы обидеть. Что это — вежливое притворство, леди Бланш? Вы же не могли сказать такие слова искренне.
— Нет, я не притворялась! Я всегда восхищалась вами, сэр Рекс.
Он изумленно и пристально смотрел на нее. Зал наполнила тишина.
— Поэтому, пожалуйста, не полагайте, что знаете мои мысли.
— Вы говорите это искренне? — спросил он.
— Да! — воскликнула Бланш и почувствовала во рту вкус крови: она нечаянно прикусила губу. — Ваше трудолюбие и находчивость поразили меня. Я совершенно не ожидала, что ваше имение в таком отличном состоянии и так прекрасно управляется.
Его глаза широко раскрылись.
— И сегодня вы так великодушно помогли той семье в Пентвейте. Вы великодушный и благородный человек!
— Но сплю со своей служанкой.
Теперь ее щеки уже пылали, и Бланш схватилась за них руками.
— То, о чем вы сказали, меня не касается. Я никогда не узнала бы об этом, если бы не ворвалась к вам без разрешения. И я очень сожалею об этом недоразумении.
Он немного помолчал и спросил:
— Как я мог бы вернуть себе хотя бы малую долю вашего уважения?
Бланш почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Это было возмутительно, но теперь она не могла остановиться.
— Мое уважение по‑прежнему с вами. Я не знаю подробностей вашей жизни, но я уверена, что после войны вы страдаете от какой‑то боли, и это не физическая боль. Я очень ясно чувствую, что именно она иногда делает вас таким, как сейчас. И она же — причина ваших любовных связей.
Сэр Рекс внимательно смотрел на нее и молчал. Наступила ужасная тишина.
Бланш поставила стакан и обняла себя за плечи. Она, никогда не проливавшая слез, сейчас была готова заплакать. Она была в смятении и дрожала от испуга и горя.
Тишина продолжалась слишком долго, и ей поневоле пришлось взглянуть на сэра Рекса. Вряд ли она когда‑нибудь видела такого печального и несчастного человека, каким он был сейчас.
— Вы правы, — просто и прямо ответил он. — Могу я сделать что‑то, что заставило бы вас критиковать меня?
Она покачала головой:
— Не в моем характере критиковать кого‑либо. А если бы это случилось, я уж точно начала бы не с вас. — Она сделала прерывистый вдох. — Однако я бы посоветовала вам убрать со стены оружие!
Его глаза опять широко раскрылись.
— Вы хотите мучить себя, постоянно напоминая себе о вашей боли, верно?
Из его горла вырвался какой‑то хриплый звук, и он ответил:
— Я потрясен: вы проницательны до неприличия.
— Я знаю, что вы герой. Все знают, что вы спасли от смерти второго сына тогдашнего герцога Клервуда — Маубрея, который сам теперь стал герцогом. Герои заслуживают уважения, а не осуждения. Герои заслуживают одобрения и любви.
— Я не герой! — отрезал он. — Если бы мне пришлось начать все сначала, если бы Маубрей снова лежал там и был близок к смерти, я бы оставил его подыхать. И пускай бы дьявол забрал его душу.
— Вы не можете говорить это всерьез! — крикнула она.
