— А пока, моя дорогая, питайтесь лучше и больше отдыхайте. Я оставлю вам одну или две дозы лауданума на случай, если снова начнется головная боль. И постарайтесь не волноваться, — сказал доктор и похлопал ее по руке.
— Это и есть ваш диагноз?! — возмутился сэр Рекс.
— Похоже, что у нее отличное здоровье, — ответил доктор Линней. — Но вызовите меня, если у нее будет новый приступ боли.
Сэр Рекс проводил его до двери и сразу же вернулся к Бланш.
Она начала волноваться.
— Я отвезу вас обратно в город. Там вы сможете показаться лондонскому врачу. Боль, которую вы описали Линнею, не мигрень.
— Я действительно чувствую себя лучше, — осторожно возразила Бланш. — Вероятно, доктор Линней прав. Мои нервы были в постоянном напряжении и.
— Я усилил это напряжение, не отрицайте этого, — прервал ее сэр Рекс.
Она умоляюще посмотрела на него и ответила:
— Сэр Рекс, вы были чудесным, гостеприимным хозяином.
— Это то, о чем вы решили не говорить доктору Линнею? Я все время огорчал вас со дня вашего приезда сюда?
Бланш закричала.
— Я испугал вас в ту ночь в большом зале. Не отрицайте этого!
Она покачала головой и ответила:
— Совсем немного.
— И сегодня я слишком торопил события! Сегодня я усилил ваше напряжение! — крикнул он.
Бланш скрестила руки на груди.
— Даже не начинайте говорить, что день, который мы провели вместе, довел меня до обморока. Обморок случился через много часов после поездки. И я была в восторге от нашей дневной прогулки.
— Вы нездоровы, Бланш. Вы маленькая хрупкая женщина, слишком добрая, чтобы заботиться о собственном благополучии. Вы великодушны и щедры ко всем, кроме себя самой. Вы заботитесь обо всех, кроме себя, верно? Вы даже ухаживали за мной во время болезни, хотя это могла бы делать одна из служанок. А кто заботился о вас после смерти лорда Херрингтона? — спросил он. — Кто позаботится о вас теперь?
— У меня много прислуги, — попыталась возразить она.
Сэр Рекс строго и пристально посмотрел на нее.
— Ваш отец умер, вас осаждают распутники и негодяи, потом вы приехали сюда, и я, должно быть, слишком настойчиво стал ухаживать за вами. Скажу вам честно, я не удивлен тем, что вы лишились чувств. Думаю, что я был последней соломинкой, которая легла в тяжелый вьюк, и вы не смогли выдержать его вес.
У Бланш заныли виски. Но это была самая обычная головная боль, а не та, прежняя, мучительная и страшная. Она уже была готова открыть ему правду — сказать, что действительно испытывает огромное напряжение, но он в этом не виноват. Напряжение возникло оттого, что она никогда прежде не испытывала сильных чувств, и сейчас, когда страсть охватила ее так неожиданно и бурно, она просто не выдержала. И еще она волнуется оттого, что принимает решение, которое должно изменить всю ее жизнь — если, конечно, он ее не отвергнет.
— Анна готовит ужин и подаст его сюда, — сообщил сэр Рекс и повернулся, чтобы уйти. Но задержался и сказал: — Вы ухаживали за мной, когда я был ранен. Теперь моя очередь. Не гоните меня прочь! Вы отдохнете несколько дней, и мы забудем о том, что было сегодня на прогулке.
Ее глаза широко раскрылись. Она не хотела это забывать.
— Сэр Рекс, вы ни в чем не виноваты, — запротестовала она. — Я не такая хрупкая, чтобы сломаться из‑за своих переживаний.
Сер Рекс ответил ей долгим мрачным взглядом.
— Я чувствую в вас то, чего не замечал раньше, — сказал он. — Я догадывался, что вы уязвимы. Я заметил это и в ту ночь. Но кроме того, вы ранимы. Я не знаю, в чем тут дело — в вашем характере или в тонкости ваших ощущений. Но за вашим изяществом и безупречной выдержкой скрывается ранимость. Разве я не прав?
Бланш не могла сказать ни слова, она поняла, что он прав. Если у нее отнять ее сдержанность и самообладание, то она может сломаться, хотя и уверяла сэра Рекса, что этого не будет. Чудовища сказали ей об этом.
— Думаю, что прав, — сказал он, резко кивнул и ушел.
А ей невыносимо хотелось плакать. На этот раз возможность проливать слезы была проклятием. Она не хотела этого. Плакать больно! Бланш хотелось разбить стекло, но вместо этого она только швырнула на пол кашемировое покрывало.
Чудовище усмехнулось. Его образ был таким ярким и четким, что Бланш похолодела от ужаса и снова почувствовала острую как нож боль.
— Сэр Рекс! — громко закричала девушка.
Рекс услышал ее пронзительный крик, слишком резко развернулся, потерял равновесие и ударился о стену. Он выпрямился, одновременно толчком левой ладони распахнул дверь и ворвался в комнату.
Бланш уткнулась лицом в колени и держалась руками за голову. Он сел рядом с ней, но она сказала: «Отойдите!» По ее голосу он понял, что она находится на грани чего‑то ужасного.
Рекс схватил ее за плечо. Девушка несколько раз хрипло вздохнула, задрожала и взглянула вверх. На ее лице блестели слезы.
— У вас снова болела голова?
Она кивнула и произнесла так осторожно, словно боялась, что от этого начнется новый приступ боли:
— Боль уже прошла.
Рекс кивнул, но его сердце бешено колотилось в груди. Он не знал, что думать. В его уме мелькали — черт бы их взял! — ужасные картины того, что может произойти в самом худшем случае. Один его знакомый страдал от ужасной головной боли, потом стал худым и истощенным и в конце концов умер.
— Она продолжалась всего одну секунду?
Бланш кивнула, вздохнула, а потом улыбнулась. Но эта улыбка была такой жалостной, что сэру Рексу захотелось заплакать.
— Я прекрасно себя чувствую, — заверила она.
Он не стал возражать, но было видно, что Бланш едва ли чувствует себя хорошо. Она снова кричала, и так жутко, что мороз пробежал по коже Рекса. Он понял, что открыл правду, Бланш действительно слишком ранима. Теперь он пристально смотрел на девушку и жалел, что не может догадаться, в чем причина этой ранимости и хрупкости. Ему хотелось знать, что делало ее такой уязвимой.
— Почему бы вам не принять дозу лауданума? Но перед этим съешьте что‑нибудь, — посоветовал он, строго следя, чтобы его голос не выражал никаких чувств.
Бланш снова улыбнулась и сказала:
— Я думаю, это может оказаться хорошей идеей.
Она знала, что Рекс боится оставить ее одну. Их взгляды встретились.
— У меня мигрень. Я в этом не сомневаюсь, — тихо произнесла Бланш.
Она теряла сознание, страдала от головной боли, теперь она в слезах — но она думает о том, как ободрить его.
— Да, — умело солгал Рекс. — Я уверен: это просто мигрень.
