— Внимание, господа, минутку внимания! — тем временем уже звенел над галдящей толпой голос одной из узнавших его девушек. — У нас еще один гость, Николай Степанович Гумилев из Петербурга!
— Николай Степанович, выходите сюда, чтобы вас лучше слышно было! — нетерпеливо кивнула на середину зала ее подруга.
Анна улыбнулась Гумилеву, и ему показалось, что в ее взгляде было сочувствие. Неужели она догадывалась, что он пришел сюда совсем не для того, чтобы читать стихи, и что теперь, когда он увидел ее, ему особенно не хотелось этим заниматься? А главное, что особенно удивительно, неужели ей захотелось поддержать его в этом?
Окрыленный этой мыслью Николай решительно вышел в центр зала и обвел глазами своих слушателей. На него было обращено несколько десятков пар любопытных глаз, громкоголосые журналистки сумели привлечь внимание даже тех, кому давно надоело слушать чужие стихи.
Он никогда не чувствовал особого смущения, читая вслух собственные произведения. С тех самых пор, когда в шесть лет сочинил первое маленькое стихотворение об Африке и показал его няне и родителям — их искренняя восторженная похвала заставила его забыть о стеснительности навсегда. Но теперь он, впервые в жизни, ощутил ту самую неловкость, за которую раньше посмеивался над другими авторами. Его по-прежнему не слишком заботило, что подумают присутствующие о прочитанных им стихах, но откуда-то взялся страх, что они не понравятся Анне. Хотя ей он тоже читал свои произведения много раз…
Однако раздумывать над этой странностью Николаю было некогда. От него ждали стихов, и он начал читать самое последнее из своих произведений, сосредоточившись на том, чтобы не сбиться, ничего не забыть и не перепутать окончательный вариант стихотворения с одной из его предыдущих, забракованных им версий. Он читал, разглядывая лица слушателей, и не без гордости замечал на них неподдельный интерес — теперь уже к стихам, а не к последним бурным событиям его жизни. Кажется, даже самые любопытные сплетницы забыли и о Черубине де Габриак, и о дуэли с Волошиным, и обо всех слухах, которыми обросла эта история. Скорее всего забыли только на время, только пока он читал, но все-таки это было для него серьезным достижением!
И только о том, с каким видом слушала его Анна, Николай не имел ни малейшего представления. Он специально старался не смотреть в ее сторону — это точно помешало бы ему закончить стихотворение, заставило бы его перепутать слова и замолчать, причем независимо от того, увидел бы он в глазах Анны интерес или, наоборот, обнаружил бы, что ей скучно. Сосредоточиться на стихах он мог только так, не зная, что чувствует его любимая женщина.
Закончив одно стихотворение и сделав короткую паузу, Николай принимался читать следующее. Слушатели молчали, не решаясь прервать его, да и не успевая это сделать, так быстро поэт переходил от одного произведения к другому. Стихи об Африке сменялись стихами о России, стихи о красоте — стихами о любви… Закончив с недавними произведениями, Гумилев прочитал еще и пару старых стихов и с радостью заметил, что в глазах некоторых присутствующих вспыхнуло узнавание.
Наконец молодой человек замолчал и слегка поклонился слушателям. Тишина в зале тут же сменилась взрывом восторженных возгласов и хлопков.
— Еще! Еще, пожалуйста! — закричали слушатели, обступая поэта со всех сторон, но он в ответ только покачал головой:
— На этот раз достаточно! Куда уж больше?
Восхищенный гвалт вокруг сменился разочарованным, но Гумилев уже не слушал обиженных поклонников. Его глаза выискивали среди собравшихся Анну, но никак не могли найти ее. Он с ужасом подумал, что она ушла из зала, что ей надоели его стихи, что она вообще не хотела с ним встречаться и сбежала при первой возможности. Но уже в следующий миг эти страшные подозрения рассеялись. Анна была в зале, ее темноволосая головка мелькала среди толкающихся вокруг Николая людей, она пыталась пробраться поближе к нему.
Поклонники и любопытные сплетницы тут же перестали существовать для Гумилева. Он аккуратно, но решительно отпихнул в стороны двух наседавших на него журналистов, пытавшихся, перебивая друг друга, что-то спросить у него, и шагнул навстречу Анне. Бурлящее вокруг них человеческое «море» мешало им приблизиться друг к другу, но Николай протянул руку, девушка с силой ухватилась за нее, и в следующий миг он был уже рядом с ней.
— Отойдем куда-нибудь, — предложил Гумилев и потащил свою любимую прочь из толпы.
К счастью, остальные присутствующие, убедившись, что от Гумилева они больше ничего не услышат, перенесли свое внимание на кого-то другого — за спиной Николая послышались новые просьбы «что-нибудь прочитать», обращенные уже не к нему. Долго скучать без новых выступлений собравшиеся не желали.
Николай и Анна отошли к стене и, оглянувшись на остальных участников вечера, снисходительно усмехнулись.
— На таких вечерах все, как в жизни, — задумчиво сказала Анна. — Сейчас ты в центре внимания, а уже через минуту — ты забыт, и всем нужен кто-то другой…
— Есть такое, да, — согласился Николай. — Но ведь в жизни есть и такие поклонники, которым мы нужны всегда! Значит, и на вечерах они тоже должны иногда попадаться…
— А они попадаются, — ответила девушка, и ее лицо неожиданно озарилось доброй, но слегка лукавой улыбкой.
Сердце у Николая забилось еще сильнее, чем в тот момент, когда он читал стихи. Неужели Анна намекала на то, что она и есть такая поклонница, что ей всегда была нужна его поэзия?
— Аня, пойдем гулять? — неожиданно предложил он.
— Ты знаешь… — Анна смущенно опустила глаза и вдруг улыбнулась: — Я ужасно голодная… Давай зайдем куда-нибудь поужинаем!
— Конечно, пойдем! — облегченно рассмеялся Николай. Самому ему в тот момент совершенно не хотелось есть, но ради любимой девушки он был готов проглотить любое блюдо.
— Я остановилась в гостинице «Европейская»… тут недалеко, — все так же осторожно продолжила Анна. — Там есть хороший ресторан. Сходим туда?
— Отличная мысль, пошли! — и молодой человек решительно двинулся к выходу из зала, прокладывая шедшей за ним девушке путь через весело щебечущую толпу.
Через полчаса они были в ресторане. Еще через час — сидели в холле гостиницы. Анна смотрела в окно, за которым уже давно не было видно ничего, кроме ночной темноты.
— Послушай, — после нескольких минут напряженного молчания заговорил Николай. — Я тебе в этом признавался уже много раз… И я помню, что ты мне всегда отвечала. Но все равно скажу это еще раз. В последний. Аня, я очень тебя люблю и хочу быть твоим мужем.
Анна ответила не сразу. Еще почти минуту она молчала, словно специально хотела напоследок помучить Николая. Она сидела перед ним, опустив глаза, и он думал о том, что только что сделанное ей, уже неизвестно какое по счету, предложение руки и сердца ничем не отличается от всех предыдущих. Он уже просил ее выйти за него замуж и в письмах, и при встрече, на поэтических вечерах и на улице, в шумных компаниях и на пустынном морском берегу. Просил разными словами, то требовательно, то умоляющим голосом, но каждый раз получал один и тот же ответ. С чего же вдруг он размечтался, что теперь все закончится иначе?!
