- Верно. А еще, когда сам Гога короновался, батю твоего
не спросили. Во все зоны маляву тогда направили, дескать, кто что про
Сухумского знает, порядок такой. Шаня в то время срок мотал, в зону, где он
сидел, такая малява тоже пришла, воры ее перетерли, а батю позвать и спросить
забыли. Или не сочли нужным. Ту зону тогда люди Сухумского держали, они точно
знали, кого спрашивать, а кого не надо. Шаня злобу затаил, но понадеялся, что,
когда сам короноваться захочет, Гога его поддержит хотя бы за то, что Шаня
хипиш не поднял, смолчал о том, что порядок нарушили, не всех воров спросили.
Ведь Шане было что сказать о Сухумском, Гога и в самом деле крысятничал, у
своих воровал, но батя твой был стратег, он всегда знал, когда имеет смысл
промолчать, чтобы это молчание ему потом тройной выгодой обернулось. А Гога
надежд не оправдал, выступил против твоего бати. Дальше знаешь что было?
- Нет, - покачал головой Ирек.
- А дальше я заранее связался с Сухумским, попросил о
помощи, предупредил, что человек от меня в Москву приедет. И вдруг Шаня
заявляет, что, если мы будем иметь дело с Гогой, он сочтет это личным
оскорблением. Я уважал твоего батю, Батыр, я считался с его мнением, он был
уважаемым и авторитетным вором. Я не мог так обидеть его и сделать по-своему. Я
послал тебя к Захару. Но Гога все равно узнал, что я отказался от его помощи, и
узнал, почему. И на другой же день пошли разговоры о том, что вся наша братва,
все мы ходим под Шаней, что он у нас тут главный, как он скажет - так и будет.
Что мы - не серьезные люди, а пацаны сопливые, поставившие над собой
"сухаря" и пляшущие под его дудку. Ты знаешь, кто такой
"сухарь"?
- Знаю, батя говорил. Это тот, кому в коронации
отказано.
- Вот именно. Видишь теперь, что получилось? Шаня
пытался навязать нам старые воровские понятия, он - человек прошлого, а мы -
люди будущего, и у нас свои понятия, современные. Я чисто по-человечески сделал
ему уважение как старшему товарищу, а обернулось все тем, что нашей организации
нанесен ущерб, пострадала наша репутация. И виноват в этом оказался я. Ты,
Батыр, тоже считаешь, что я виноват?
Вопрос был коварным и страшным. Сказать "да" - до
вечера не дожить. Сказать "нет" - отпустить Старпому грехи. Ведь
Ирек, какой бы он ни был молодой и неопытный, уже отлично понял, что Шаню
завалили свои. Нельзя было терпеть такого надругательства над репутацией,
необходимо было показать, кто хозяин в организации. Показать и тем, кто
снаружи, и тем, кто внутри. Чтобы понимали, что старым воровским законам не
место в новом криминале, и не рыпались. Прав не тот, на стороне которого
"закон" и какие-то мифические "традиции", а тот, кто
сильнее и у кого денег больше.
- Нет, вы не виноваты, ни в чем не виноваты, -
дрогнувшим голосом произнес Ирек. - Я полностью согласен с вашим решением.
- Это было не мое решение, - пряча удовлетворенную
усмешку, ответил Старпом.
- Да, я понимаю.
- Похороны завтра. Все будет по высшему разряду, об
этом не беспокойся.
- Спасибо вам.
В этом был весь Старпом. Ирек не сомневался, что решепие
расправиться с Шаней принадлежало именно ему, а не Щефу, так он повел разговор
так, что сын убитого еще и благодарит его, и кланяется, только что руки не
целует.
- Иди, Батыр, отдыхай. У тебя завтра трудный день. Кич
тебя отвезет домой.
- Спасибо, - снова повторил Ирек.
Всю обратную дорогу Кич и Менингит вежливо молчали, соблюдая
этикет. Ну как же, такое горе у братана, батю шлепнули. Видно, Старпом какие-то
подробности ему поведал, вон с каким лицом Батыр вышел к машине, прямо почернел
весь. Какие уж тут веселые разговоры, понятие надо иметь.
Глава 10
На встречу с Русланом Нильским в воскресенье Настя
отправилась с утра, она специально, накануне договариваясь с ним, хотела
попасть в квартиру Вороновой как можно раньше, пока все ее обитатели не
разбежались по своим делам. Но ей не повезло. Подходя к дому в переулке
Каменной Слободы, она увидела, как из подъезда вышли Андрей Ганелин и Яна
Нильская, сели в белый "Мерседес" и уехали. Выражаясь словами
Короткова, это, похоже, был уже третий акт "Разгона тоски", если предположить,
что первый состоялся в пятницу, а второй - вчера, в субботу.
Уже подойдя к двери квартиры на втором этаже, Настя
машинально подняла голову и увидела возле окна между вторым и третьим этажом
женскую фигуру. Женщина неподвижно сидела на подоконнике и смотрела в окно.
- Наталья Александровна? - неуверенно окликнула Настя.
Воронова повернула голову и приветливо улыбнулась.
- Доброе утро. Заходите, дверь не заперта. Руслан вас
ждет.
- Почему вы здесь сидите? Что-то случилось?
- Нет-нет, все в порядке.
Настя, поколебавшись, поднялась по ступенькам на один
лестничный марш. Теперь она стояла совсем рядом с Вороновой и видела, что у той
на коленях лежит открытый блокнот, а в пальцах Наталья крутит шариковую ручку.
- Вы что, работаете здесь? - изумилась она.
- Ну, - засмеялась в ответ Воронова, - работой это
можно назвать очень условно. Понимаете, я раньше жила на четвертом этаже. Там
была большая коммунальная квартира, я там родилась, там прошла вся моя жизнь.
На втором этаже мы живем совсем недавно, муж специально купил квартиру в этом
доме, чтобы мне не пришлось отрываться от привычного места. А вот на этом
подоконнике я, бывало, подолгу просиживала, когда мне не хотелось идти домой и
нужно было о чем-то подумать. Например, что сказать родителям. Или как
уклониться от неизбежного конфликта. Вот привычка и осталась. Это место меня
как-то по-особому греет. Наверное, мозг уже знает: если я подошла к окну на
лестнице, значит, надо работать, надо думать.
Воронова снова рассмеялась, несколько смущенно. Но Настя
отчего-то не поверила ей. Она была уверена, что Воронова смотрела вслед
уезжающим мужу и Яне. Неужели ревнует? Такая уравновешенная и умная женщина не
станет впадать в ревность по пустякам. Настя подумала, что если уж Воронова
заревновала, то у нее должны быть очень веские основания. Очень веские.
Выходит, Ирина Савенич права...
- Андрей Константинович и Яна уже уехали? -
полуутвердительно спросила она.
- Да, только что, - кивнула Воронова.
- Жаль. Мне хотелось побеседовать и с ними тоже. Не знаете,
они скоро вернутся?
- Боюсь, что поздно вечером. Яночке надо отвлечься,
встряхнуться. Я очень благодарна мужу за то, что он взял это на себя. Девочка
такое пережила... Она еще слишком молода, не умеет справляться с эмоциями.
- Что вы имеете в виду?
Настя сделала вид, что не понимает, о чем говорит Воронова.
Ведь ей самой ни Наталья Александровна, ни Руслан не рассказывали об истерике,
которую закатила Яна, требуя, чтобы муж увез ее домой. А сослаться на Ирину
Савенич означало бы нарушить конфиденциальность ее отношений с Коротковым.
