- Да чего вспоминать, я вам точно скажу. У меня
двадцать седьмого мая был день рождения, это было воскресенье. Гелик с утра
пораньше зашел, цветы принес, подарок. Извинился, что не сможет вечером зайти,
уезжает, ключи оставил, просил цветы поливать. А вернулся в четверг, уже к ночи
ближе. За ключами зашел, кружку вот эту подарил.
Настя полистала блокнот, в котором на первой странице был
календарь. Четверг - тридцать первое мая. Уехал двадцать седьмого, вернулся
тридцать первого. А Сережа Зарубин говорил, что в конце мая в Камышове объявился
неизвестный, хлопотавший об осиротевшей Клавдии Симоновой. Все сходится. Только
непонятно, как же его в городе никто не узнал, если Ремис - это все-таки
Симонов? Так не бывает. Впрочем, почему не бывает? Заплати побольше, найди
врача получше, и сам себя не узнаешь.
Но если предположить, что Симонов сделал пластическую
операцию, то надо идти дальше в рассуждениях. Просто так никто этого не делает.
Видно, обстоятельства сложились очень уж неблагоприятно для Юрия Симонова, если
он сначала инсценировал собственную гибель от взрыва на шахте, а потом изменил
внешность и приобрел новые документы. Чем же он так страшно провинился перед
Богомольцем и его командой? Нет, Сережке Зарубину явно еще рано уезжать из
Кемерова, там работы непочатый край.
- Вот теперь всё, - с облегчением сказала она,
забираясь в машину. Теперь едем домой.
- Это куда? - задал водитель совершенно справедливый
вопрос.
- Щелковское шоссе. И если будем проезжать приличный
супермаркет или кулинарию - остановимся, ладно? У меня дома - шаром покати.
- Сделаем, - водитель лихо заложил крутой вираж и
выехал из грязного захламленного двора.
Глава 16
То, что условно можно было назвать жареными отбивными, было
готово к приходу Короткова и стояло на блюде в центре стола в обрамлении
отваренного молодого картофеля, посыпанного укропом и политого маслом. Пахло
вкусно, но по всем остальным параметрам квалификационным требованиям вряд ли
отвечало. Мясо оказалось жестким и ощутимо пересоленным.
- Несъедобно, да? - виновато спросила Настя, с трудом
прожевав первый кусок.
- Ничего, сойдет, - великодушно откликнулся Коротков. -
Главное - ты старалась. И потом, когда я голодный, я вкус плохо различаю. Вот
сейчас первый голод удушу и расскажу тебе про Павла Щербину. Получишь массу
удовольствия.
Процесс удушения голода много времени не занял, жевал Юра с
невероятной скоростью, перемалывая крепкими зубами жесткие куски мяса и
сдабривая их душистой картошечкой.
- Значит, так, подруга, - начал он, переводя дыхание. -
У меня к тебе сообщение из трех частей. Часть первая: майор милиции Щербина
Павел Петрович трудится в настоящее время в управлении "Р" и имеет
неограниченные возможности прослушивать телефонные переговоры, особенно
ведущиеся с мобильных телефонов. Иными словами, он может рассматриваться как
источник любой, самой неожиданной информации. Часть вторая: вышеозначенный
майор проживает в том же доме, в котором живет наш с тобой горячо любимый
начальник Афанасьев, только в другом подъезде. Дом, понимаешь ли, наш,
министерский, и в нем процентов семьдесят жильцов - наши сотрудники,
очередники. Но в моей второй части еще есть параграф, который гласит:
гараж-"ракушка", принадлежащий майору Щербине, стоит бок о бок с
такой же "ракушкой" полковника Афанасьева.
- То есть двести процентов вероятности, что они
знакомы, и знакомы неплохо, - оживилась Настя. - Теперь понятно, откуда у Афони
эта информация. А третья часть?
- А третья - вот здесь, - Коротков с гордым видом полез
в нагрудный карман рубашки и положил перед Настей сложенный вчетверо листок
обычного формата. Мне это сегодня принесли, с опозданием на несколько дней.
Занятно, да?
- Занятно, - медленно согласилась Настя, пробежав
глазами несколько скупых строк. - Похоже, наш дружок Щербина об этом даже не
догадывался. Ну и чего теперь делать будем? Ты к Афоне пойдешь или мне самой с
ним разговаривать?
- Как скажешь, - Коротков пожал могучими плечами. -
Могу я, если ты боишься.
- Юра, я не боюсь, просто противно очень. И потом
выслушивать такие вещи от зама все-таки легче, чем от рядового подчиненного.
Конечно, было бы идеальным рассказать все Гмыре, пусть бы он сам объяснил
Афоне, почему выпускает Ганелина. Со следователем ему спорить не с руки, следак
сам принимает решения и у оперов согласия не спрашивает. Но тогда уж точно
Афоня нам с тобой не простит, что мы еще кого-то посвятили в тайну его
профессионального позора.
Есть мясо Настя так и не смогла, ограничилась одной
картошкой, которую даже она не сумела испортить. Покончив с ужином, они еще
долго обсуждали разбухающее от постоянно поступающей информации дело в ожидании
звонка Сережи Зарубина.
- Может, он забыл, что обещал нам позвонить? - с
беспокойством спрашивала Настя, глядя на часы. - Дело к полуночи, а от него ни
слуху ни духу. В Кемерове вообще уже глубокая ночь, скоро светать начнет.
- Если забыл - убью, только сначала уволю, - спокойно
пообещал Коротков. Не дергайся. Еще полчаса ждем - и спать.
Зарубин позвонил без четверти час. Голос у него был усталый,
он даже не ерничал, что свидетельствовало о полном упадке сил и духа. Руслан и
Яна Нильские по его просьбе вместе с ним посетили кладбище, нашли могилу
Николая Филипповича Бесчеревных, но ни на какие воспоминания их эта могила не
навела. Ни эта, ни другие могилы, находящиеся в непосредственной близости от
нее, ни само кладбище в целом.
Личность усопшего Николая Филипповича тоже на интересные
мысли не наводила. Жил, учился по мере сил, долго и тяжело болел, с тринадцати
лет переведен на вторую группу инвалидности, с девятнадцати - на первую,
скончался в больнице в возрасте тридцати четырех лет. Ни о каком криминале и
речи быть не могло, он почти не выходил из дома, самостоятельно жить не мог, за
ним постоянно ухаживали родители и сестра, так что вся его жизнь протекала у
них на глазах, они были в курсе каждого его телефонного звонка и знали в лицо и
по имени каждого, кто приходил к нему в гости.
- Пока все, - завершил Зарубин. - Остальное завтра
утром доложу. По-моему, между супругами Нильскими что-то происходит. Не то
поссорились, не то взаимно недовольны друг другом. Ладно, пока, - он
выразительно зевнул и положил трубку.
* * *
С утра Настя занялась необходимыми мероприятиями по
установлению личности человека, имевшего документы на имя Гелия Григорьевича
Ремиса. Запросы в Астраханскую область по месту рождения и месту жительства,
запрос в институт, где он учился (диплом с названием института и факультета был
обнаружен у него в квартире). Зарубин обещал найти и быстро переправить
фотографии Юрия Симонова, чтобы можно было их сравнить с фотографиями Ремиса.
Если эксперты посмотрят эти снимки и скажут, что это может быть один и тот же
человек, только до и после пластической операции, то версию о сатанистах можно
будет радостно похоронить. А пока следует довести до конца дело с
межнациональным убийством, хотя Настя понимала, что чем дальше - тем будет
труднее, ведь ей легко и быстро удалось собрать как раз ту информацию, которая
была доступна и лежала на поверхности. А с последними тремя убийствами еще
предстояло повозиться.
