Сергей сделал неосторожное движение, и Егор зашипел от боли.
– Осторожно…
– К стенам не подпускать!!! – закричал Михалыч.
В тот же момент по бойницам ударили пули.
– А вот хрен вам… – Михалыч вздрогнул, а потом закричал снова: – Светильники за стену!
Буквально через минуту из-за частокола в лес полетели яркие брызжущие искрами огни.
– Вот так лучше… – Михалыч посмотрел через бойницу. – Точно лучше.
Он огляделся.
– Возле ворот… – тихо прошептал Сергей.
Он не успел даже сообразить, что к чему, а Михалыч уже кубарем катился вниз по насыпи. Сергей прыгнул следом, более удачно.
Около ворот они оказались почти одновременно.
Сзади кто-то сопел, кажется, Гриша.
– Оттаскивайте…
Бревна то ли подгнили от времени, то ли просто изначально были сделаны более тонкими… Неизвестно. Но пули прошили их навылет.
На снегу, прижав руки к животу, сучил ногами Василь Кулебякин. Огромный, сильный и очень тяжелый. Поднять тело Сергей с Гришей не смогли, потому, вцепившись в воротник, поволокли его к дому. Василь скрипел зубами, тяжело отрывисто дышал, но молчал.
Позади зашипело. Это Михалыч зажег магниевую свечу и швырнул ее через ворота.
В тот же миг воротина затряслась от частых, сильных ударов, посыпалась щепа, а Саша Рогаткин принялся прицельно лупить с башенки куда-то в лес.
– Саша, пригнись! – заорал Михалыч. – Саша, пригнись! Сядь, Саша! Сядь!
Бам!
Пустая гильза по пологой дуге уходит в сторону. Бам!
Пустая гильза…
Бам!
Слепая злая пуля взрывает снег метрах в сорока от ворот.
Бам!
Еще одна укладывается в ту же мишень.
– Саша, ложись! – По палисаде, пригибаясь, несется Костя. Ворот нараспашку, полосатый «тельник»…
Рогаткин успел выстрелить еще раз, потом бывший десантник прыгнул, и они вместе покатились вниз. Михалыч приник к смотровой щели.
– Попал?! Попал?! – Саша барахтался под придавившим его Костей. – Антон, скажи, я попал?!
– Кажется… Не видать отсюда. Снег, кажется, красный.
– Он зарылся! Я видел! Долго ждал! Да слезь с меня, Егоров, блин! Костя!
Михалыч обернулся.
– Костя…
Голубой берет наливался темным. Лицо десантника было безмятежно.
– Моя же пуля была… Моя… Что ж ты, дурак, сделал-то? Моя же… – прошептал Рогаткин. – Моя.
Час прошел в относительном спокойствии.
Вторая партия светильников уже отгорала.
– Отбились, что ли? – прошептал Сергей.
– Шутишь? – Михалыч смотрел в лес. Странный, остановившийся взгляд пугал Сергея. – Они просто нас пощупали. Штурма и не было еще.
– Да, но кого-то же мы подцепили из них.
– Повезло. Может быть, еще Миша в лесу успел…
– Думаешь, его тоже?
– Уверен. – Михалыч вздохнул, потом грустно усмехнулся: – Что, не похоже на бодрые боевики, где один против сотни?
– Не похоже…
– То-то… А у нас еще не самый плохой вариант. Трое убитых, один раненый. Да еще не просто так ушли, а кого-то с собой забрали. Сашка одного, судя по всему, у Миши ловушка сработала, ну и… стрелял же он по кому-то. Не верю я, что просто так…
– Знать бы еще, сколько их.
– Вряд ли много. Во-первых, если бы много, то нас бы смели. Во-вторых, большое количество человек через границу не переправить просто так. Хотя… Вообще знаешь, хорошо, что мы тут, а не в городе.
– Почему? – Сергей вытянул шею и тоже окинул взглядом лес. Но тут же спрятался. Ему постоянно казалось, что за ним кто-то наблюдает, в прицел…
– А тут честно все. Мы стреляем. Они… Честно. А в городе, представь?! В городе мы бы находились в заведомо проигрышной ситуации. Масса гражданских, неудобные позиции. Им-то, собственно, плевать на все это… Так что лучше тут, чем там. – И Михалыч снова повторил: – Честнее…
Они помолчали, каждый думал о чем-то своем.
– Что будет потом? – вдруг спросил Сергей.
Михалыч пожал плечами.
– Возьмут под контроль стрелковые позиции, подавят огнем фасад и начнут штурм. Если бы не эта палисада, они так бы и сделали. Сразу. А тут стрелять можно из любого места. Слишком большое количество целей. Так что возможны варианты.
– Да я не про то… – прошептал Сергей, но его никто не услышал.
Когда светильники стали один за другим взрываться снопами искр и гаснуть, Михалыч крикнул, чтобы бросили дополнительные. Хотя и понимал, мера только временная.
– Они их тушат, тушат! – кричал Петр. – Мать-перемать!
Он стрелял в лес картечью, стараясь накрыть точку, с которой кто-то прицельно бил по свече. Его примеру последовали другие, но помогало мало.
– Вот начинается веселье, – прошептал Михалыч, рассматривая деревья в прицел. – Начинается веселье.
Бух!
Восемь девятимиллиметровых шариков расщепили сосенку.
Бух!
Еще восемь легли чуть правее.
Михалыч кинул ружье Сергею, подхватил другое. Снова два выстрела.
Рядом, неприцельно, одной рукой, лупит через стену Малашкин, он что-то кричит, кажется, матерное, злое. Сейчас все, что он может, – это обеспечить плотность огня. Перезаряжать помпу одной рукой ему тяжело, но как-то справляется.
А потом светильники начали гаснуть.
– Что теперь? – закричал Сергей.
– Еще свечей! Кидайте все, что есть! – проорал в ответ Михалыч.
Но было поздно.
Краткого момента темноты оказалось достаточно.
От ближних деревьев воздух прочертили две яркие стрелы, и ворота разлетелись в щепу. Грохот. Огненная вспышка и почему-то черный снег! Одновременно с этим оглушительно ахнули гранаты у стен крепости. Все заволокло белым, густым дымом.
Защитники сделали несколько выстрелов в туман и кинулись к воротам.
Сергей бежал вместе со всеми, не понимая ни цели, ни смысла своих действий. Он что-то орал, пытаясь на ходу перезарядить ружье. От волнения он даже не понимал, что пустые гильзы все еще торчат в створах. Все, чем он был, все, чем он мог быть, все его прошлое, будущее и настоящее вкладывалось в это надсадное «А-а-а!». Нелепое, с раскрытыми в ужасе глазами, существо бежало вперед, туда, где взорванные ворота, затыкать брешь в обороне, остановить, встать на пути, подохнуть, но не пустить.
