Серена не слышала, что бормотал незнакомец, и решила, что это даже к лучшему.
— Ну так как? — снова прокричал он. — Боюсь, что нам не удастся добраться до Херсли.
— Не знаю! — прокричала Серена в ответ. — Я не здешняя.
Незнакомец изумленно взглянул на нее, но тут же отвернулся, направляя четверку на разбитую дорогу, ведущую к фермерскому дому. Сквозь голые стволы деревьев маняще пробивался огонек.
Серене некогда было рассуждать, что он подумал о ней. Ветер достиг уже ураганной силы. Близкую к ним копну сена разметало в разные стороны, и невероятной силы порыв чуть не опрокинул коляску.
— Нам лучше выйти и дойти пешком! — крикнул он и, согнувшись, пошел к обезумевшим лошадям.
Серена поняла, что ему не до нее, и неловко выкарабкалась из коляски. Ее тяжелую накидку трепало, словно легчайшую хлопковую ткань, так что она практически не защищала от холода.
Ей удалось добраться до коренной и ухватиться за поводья, скорее для того, чтобы удержаться на ногах, чем успокоить животное. Удалось, правда, и то, и другое; борясь с ветром, они двинулись к фермерскому двору.
Ввалившись во двор, они уже не чувствовали ветра — здесь было много подсобных помещений. Но угрожало другое: в воздухе носились тучи пыли, песка и соломы. Серена выпустила постромки и пониже надвинула капюшон, чтобы защитить глаза от этого летающего мусора. Она увидела, как покатившееся ведро резко ударило лорда Мидлторпа в колено, и он дернулся от боли.
Серена вцепилась в каменную поилку для лошадей, с трудом представляя себе, как она доберется до дома.
С покосившейся кормушки сорвалась доска и просвистела мимо ее головы, прежде чем с грохотом удариться о каменную стенку сарая.
Френсис вовремя заметил, что чуть не произошло несчастье. Боже, да она просто крошечная, ей нипочем не справиться с этим чудовищным ветром.
Он постарался поскорее завести испуганных лошадей в сарай, так что у него наконец высвободились руки. Он схватил женщину и, закрывая собой, начал двигаться к дому.
Он постучал, но в таком шуме никто, разумеется, не услышал их, так что Френсис распахнул дверь и буквально затащил ее внутрь, с облегчением закрыв дверь и отрезав их от разгулявшейся снаружи стихии.
Они оказались в выложенном плиткой коридоре, освещаемом лишь через маленькое окошко. Грязные сапоги и деревянные башмаки стояли рядком, указывая на большое число проживающих. На крючках, вбитых в стену, висели тяжелые плащи и пальто.
В коридоре стояла относительная тишина. И их наконец перестало сбивать с ног разбушевавшимся ветром. Оба несколько минут приходили в себя, пытаясь выровнять дыхание. С глубоким вздохом облегчения Серена откинула капюшон и тряхнула головой.
Френсис остолбенел. Даже растрепанная и бледная, перед ним стояла самая красивая женщина, какую он когда-либо встречал в своей жизни.
Нет, подумал Френсис, это просто нелепо. Он видел множество красавиц — блондинок и брюнеток, худых и пышных…
Но ни одной такой, как эта.
Его завороженный взгляд впитал в себя рыжие волосы, выбившиеся из узла, и безупречные черты лица…
Нет, не безупречные. Губы у нее слишком полные, а короткий носик был отчаянно курносым. А глаза…
Ее глаза тоже нельзя было назвать безупречными. Глубокие, темные и огромные, миндалевидной формы, под тяжелыми чувственными веками. И хотя он точно знал, что такого просто быть не может, эти глаза сияли, как у женщины, только что расставшейся с пылким любовником.
А производимый эффект усиливался, как он понял, исключительно странными духами. Серена просто купалась в аромате, притягательном и неистребимом. В нем отсутствовал запах цветов, такие духи были бы ему знакомы, поскольку ими пользовались его мать и сестры. Этот же аромат состоял из пряных мускусных запахов, так и кричавших о страсти.
Неожиданно он вспомнил, что уже вдыхал подобный аромат у Терезы Бельэар, владелицы первоклассного дома терпимости и самой опасной женщины, какую он знал.
Проститутка.
Серена Олбрайт, должно быть, проститутка.
«Доступная проститутка?» — тут же откликнулась его оптимистически настроенная плоть.
С трудом Френсис припомнил, что необходимо дышать, чтобы не задохнуться. С еще большим трудом он призвал себя к благоразумию. Тереза Бельэар была столь коварной, что едва не погубила его лучшего друга Николаса. Встретить подобную женщину просто бредущей по проселочной дороге могло означать только лишние неприятности, точнее — сплошные неприятности.
Она неуверенно посмотрела на своего спутника.
— Хозяева, вероятнее всего, не расслышали на шего стука, милорд. Не пора ли сообщить им, что у них нежданные гости?
— Я просто соображаю, что сказать им, мисс Олбрайт.
— Что мы просим у них приюта на время бури, наверно? Христианское милосердие не позволит им отказать нам в помощи.
— Все это так, но что мне сказать о вас? Я еду по делу в Веймут, а вы?
Серена удивленно вздрогнула, и Френсис понял, что она хоть ненадолго, но забыла про свои обстоятельства, каковы бы они ни были.
— Может, я пострадавшая из перевернувшейся кареты? — предложила женщина наугад.
— Тогда где же ваши слуги и кучер?
Ее губы дрогнули — что ж, ложь явно неудачна.
— Боюсь, что в таком случае у меня нет никакого объяснения, милорд.
— Мисс Олбрайт, мне надо срочно позаботиться о лошадях, так что времени на обмен любезностями нет. Что я должен сказать о вас?
Серена гордо вздернула подбородок.
— Правду, пожалуй.
Френсис пожал плечами.
— Как вам будет угодно.
Но это будет дьявольски странно воспринято, подумал он.
Френсис прошел к двери в конце коридора, но она открылась раньше, чем он постучал. Сквозь приоткрытую дверь проникали свет, тепло и аппетитные запахи пищи.
— Кто там? — спросил грубый голос, и Френсис увидел дуло ружья, направленного прямо на него.
— Не разбойники, сэр, — быстро произнес он. — Мы просто ищем приюта на время бури. Вы не расслы шали наш стук.
Вероятно, сыграл свою роль его благородный акцент, но ружье опустилось. Говорящий вышел в коридор, оказавшись высоким, изможденным мужчиной с длинной черной бородой. За ним Френсис увидел кухню, полную людей.
— Еще никто не посмел сказать, что Джереми Пост отвернулся от добрых христиан в час нужды. А кто вы такие?
Несмотря на слова, тон был недовольный, а взгляд — колючий и подозрительный.
Увидев перед собой этого ревностного христианина, Френсис мгновенно нашелся:
