Это было просто смехотворно.
Пока Френсису помогали избавиться от тяжелой верхней одежды, он твердо решил, что сразу после Рождества отправится на охоту. Хотя он и не был заядлым охотником, в Мелтоне всегда можно найти веселую компанию, а если посчастливится, даже повидаться с кем-нибудь из Шалопаев. Хоть ненадолго, но там появится и Стефен, а там, глядишь, и Кон Сомерфорд, виконт Эмли. Майлз Кавана обязательно примчится с новым табуном своих великолепных ирландских скакунов на продажу. И будет вовсе удивительно, если не объявится Люсьен де Вокс, несмотря на то, что недавно женился. Он обожал охоту.
Эта перспектива несколько подняла настроение Френсиса, так что он был достаточно жизнерадостен, чтобы не огорчить прислугу.
Уже позднее до него дошло, что в его неожиданных планах нет места леди Анне. Впрочем, уговорил он себя, ей понадобится несколько недель, чтобы полностью оправиться от болезни.
Перво-наперво он решил хорошенько расспросить дворецкого о слугах в доме, потому что ему все еще не давало покоя письмо, которое предупредило Фернкли-фа об опасности, и тот вовремя удрал из Веймута. Гриффин заверил его, что они не нанимали никого нового в течение года и что вся прислуга была честной и заслуживала доверия.
— А как насчет джентльмена по имени Фернклиф, который какое-то время жил поблизости, Гриффин? Есть ли у него друзья среди нашего персонала?
— Вы говорите о бывшем учителе сыновей лорда Шипли, милорд? Нет, никто из слуг не знаком с ним близко, и никто не позволял себе никаких дерзостей.
Чем дальше, тем страннее. Френсис расслышал нотку уважения в голосе Гриффина. Ясно, что дворецкий был высокого мнения о Чарльзе Фернклифе.
Может быть, какой-нибудь сумасшедший пользуется именем Фернклифа как прикрытием, но выяснить это удастся лишь в личной беседе с настоящим Фернклифом.
Френсис увидел свою мать только за обедом, потому что она в самую последнюю минуту ускользнула на кухню, пробормотав что-то о приготовлениях к празднику. Когда подали суп, он отослал всех слуг, чтобы они с матерью смогли поговорить наедине.
— Я надеюсь, что больше тебя не беспокоили, мама.
— Конечно, нет, — сияя, произнесла она. — Ты прекрасно все уладил, дорогой.
— Ничего я не улаживал. Этот мужчина как сквозь землю провалился в Веймуте, и я с тех пор ничего о нем не слышал.
— Но это же чудесно. Значит, он передумал заниматься такими глупостями.
Нечто неуловимое в тоне и манерах матери насторожило Френсиса.
— Я бы назвал это больше чем глупостью, — сказал Френсис, внимательно наблюдая за ней. — Стефен Болл решил, что парень, должно быть, свихнулся.
— Свихнулся? — уставясь на сына, спросил леди Мидлторп.
— Стефен знает Фернклифа и утверждает, что это исключительно умный и во всех отношениях добро порядочней человек.
— Несомненно, приятель Шалопаев, — кисло заметила она, но при этом странно покраснела.
— Вряд ли. Во-первых, он лет на десять старше нас. Ты же описала его молодым человеком.
— Ну что до меня, то мужчина, которому за тридцать, все-таки очень молод.
Леди Мидлторп отодвинула тарелку с почти не тронутым супом.
— Он явно решил оставить меня в покое, а это единственное, что имеет значение. Мне позвонить, чтобы подали следующее блюдо, дорогой?
— Да, пожалуйста.
Но Френсис смотрел на длинный овальный стол, за которым прекрасно разместились бы и десять человек, и думал, какая же несусветная глупость разговаривать на таком расстоянии от собеседника. Почему это никогда раньше не беспокоило его? Потому что он никогда еще не испытывал такого непреодолимого желания повнимательнее рассмотреть выражение лица матери.
Когда слуга и дворецкий вернулись в комнату, Френсис встал и прошел к ней на другой конец стола.
— Гриффин, накройте мне, пожалуйста, здесь. Дворецкий поспешил выполнить поручение, а леди Мидлторп изумленно посмотрела на сына.
— Френсис, что это тебе взбрело в голову?
— Устал кричать с того конца стола, мама.
— Мы вовсе не кричали. Прекрасно можно поддерживать беседу через стол, вовсе не повышая голоса. Мы с твоим отцом…
— …обладали сверхъестественным слухом, должно быть, — перебил ее Френсис, усаживаясь на стул рядом с матерью. — Боюсь, что мне просто необходимо сесть ближе.
Леди Мидлторп беспомощно захлопала глазами.
— Но это выглядит так странно, — наконец произнесла она.
— Да, и конечно, слуги крайне расстроились, — поддразнил ее Френсис, оглянувшись и заметив ухмылку слуги. Он подмигнул ему.
— Пусть будет так, как тебе угодно, — холодно ответила мать. — Ты здесь хозяин, тебе и карты в руки.
Френсис взял у слуги тарелку с порцией мяса.
— Пожалуйста, не расстраивайся по пустякам, мама. Я вовсе не собираюсь перевернуть здесь все вверх дном.
— Конечно, конечно, — все еще сердито заявила она.
Теперь, сидя так близко к матери, Френсис убедился, что его подозрения были не беспочвенны. Его мать выглядела не лучшим образом. Даже тонкий слой пудры не мог скрыть бледности ее лица, а под большими голубыми глазами залегли глубокие тени. Сейчас ему было не до того, чтобы вникать во все мелочи, но он боялся, что проклятый Фернклиф — или кто там скрывался под его именем — не оставил ее в покое. Она, конечно же, лгала, лишь бы защитить своего хрупкого сына от большого жестокого мужчины.
Вот такая правда.
Френсис завел бесцельный разговор, лишь бы не молчать за столом, слишком поздно сообразив, что рассказывал ей о Шалопаях. В нормальном состоянии мать немедленно заставила бы его замолчать, отпустив какое-нибудь ядовитое замечание. Ее всегда выводило из себя, что он так близко сошелся с людьми, которых она не одобряла, особенно с Николасом Делани.
Однако сейчас она робко улыбалась, изредка даже вставляя замечания или поддакивая, хотя он говорил о тех же людях. И он решился на эксперимент.
— Я встретил Николаса несколько недель назад, — промолвил Френсис. — Чудесно выглядит теперь, когда стал семьянином. Весной я собираюсь поехать к ним с визитом.
— Прекрасно, — ответила мать совершенно серьезно.
— Он поговаривает о большом воссоединении. Мне кажется, мы могли бы устроить праздничный прием у нас.
— Как тебе угодно.
Френсис подумал, а не свихнулась ли его мать. Как только обед закончился и они снова остались наедине в маленькой гостиной, он сказал:
— Значит, от Фернклифа больше не было никаких писем?
— Нет. — Мать наливала ему чай, но носик заварочного чайника стукнулся о чашку из тончайшего китайского фарфора с поразительной небрежностью.
