– Спасибо Пекуортам, эти добрые люди стали моей семьей.
Пекуорты. Крессида вспомнила.
– Леди Энн Пекуорт! Дочь герцога Аррана!
– Ты знаешь ее?
Крессида чуть было не рассмеялась. Она полагала, что могла встречаться с дочерью герцога на каком-нибудь благотворительном мероприятии. Но запомнила она ее именно из-за Сент-Рейвена.
– Я видела тебя с ней в «Друри-Лейн». На премьере «Смелой леди».
«Ты поцеловал ей руку так, что это разбило бы мое сердце, если бы я была настолько глупа, чтобы влюбиться в тебя», – подумала девушка.
Крессида представила перед собой леди Энн и герцога, смотрящих друг другу в глаза, связанных друг с другом, близких. Если у нее до сих пор оставались хоть малейшие мечты об этом мужчине, то теперь она знала, что он уже не свободен.
Она искала в себе жалость к бедной леди Энн, связанной с этим неисправимым распутником. Но не находила.
– Забавная пьеса, не так ли?
Слова герцога вывели ее из задумчивости.
– Забавная? Шокирующая! Моя мать не одобрила ее, а мой отец громко смеялся.
– А ты?
Вспоминая о том вечере, она посетовала, что слишком увлеклась пьесой, когда могла бы смотреть на него.
– Честно говоря, я не поняла некоторых острот.
По его голосу и звуку шагов Крессида поняла, что он двинулся с места и идет к ней по темной комнате.
– Теперь ты чувствуешь себя более просвещенной?
У нее перехватило дыхание.
– Немного.
Она вспомнила, что в пьесе была шутка о гордых петушках, – сейчас она слишком хорошо понимала ее. В ней снова росло возбуждение, а он был почти рядом.
«Думай о своей цели, Крессида! Не поддавайся чувствам!» – твердила себе девушка.
В комнате раздавалось тиканье часов – по часам пекари узнавали, сколько времени хлеб сидел в печи, – но в тусклом свете невозможно было разглядеть стрелки. Им придется ждать еще долго, а он так близко. Всего в нескольких футах.
Крессида повернулась, пытаясь уклониться от герцога, не показывая этого, и ее рука коснулась железной дверцы печи. Она отдернула руку, боясь обжечься, но поняла, что дверца была всего лишь теплой. Девушка открыла ее. Горячий ароматный воздух вырвался наружу. Теперь дверца разделяла их.
– Наверное, днем пекли пироги и булочки.
Сочные пироги. Продолговатые булочки…
«Не думай об этом!»
Сент-Рейвен обошел дверцу и подошел ближе к Крессиде.
Ей был нужен новый барьер.
– А что же леди Энн?
– Что тебя интересует?
– Ходят слухи, что ты женишься на ней.
Он был всего в нескольких дюймах.
– Слухи, как обычно, неверны. Она моя сводная сестра и к тому же влюблена в другого.
Ее безумное сердце подпрыгнуло от радости. Затем он спросил:
– Ревнуешь?
– Нет! – Крессида отступила, оказалось, что она загнана в угол, – ее спина прижалась к другой стенке печи.
– Сегодня мы братья по оружию, Крессида. Ни больше ни меньше. И мне нравится держать тебя в объятиях.
Трис сделал еще шаг, и она оказалась между его теплом и теплом печи. Он обнял ее, наклонился, чтобы поцеловать.
Это было неправильно. Хуже того, это было глупо. Все эти разговоры о его семье, несчастном детстве – все это могло быть хитростью распутника, рассчитанной на то, чтобы ослабить ее волю.
И все же он сказал ей правду. «Братья по оружию – ни больше и ни меньше». У них была эта ночь, и только эта ночь. Но его близость уже зажгла в ней огонь.
– Что ты делаешь?
– Доставляю тебе удовольствие, – прошептал он. – Доверься мне! Отдайся удовольствию!
– Я не должна. Мы не должны. Что мы делаем?..
– Иди со мной, мы познаем вместе все удовольствия мира. Он немного отодвинулся, но она по-прежнему была в плену его рук.
– Не беги от этого, Крессида. У тебя имя и сердце исследователя. Исследуй меня, Крессида Мэндевилл. – Он прикоснулся к ее губам своими губами – это была скорее пытка, нежели поцелуй. – Ну же, милая. Не бойся! В путь! Обещаю, что ты вернешься в гавань невредимой.
Его руки скользнули вниз, взяли ее ладони, он прижал их к своей груди.
– Расстегни мою рубашку.
Хорошо, что она опиралась о стенку печи, иначе соскользнула бы на пол. Водя ее руками, он вытащил свою атласную рубашку из-за пояса дюйм за дюймом и – о Боже! – прижал ее руки к своей горячей коже.
На секунду Трис прижал ее ладони к своему телу, а затем стал гладить ее руки, плечи, ласкать шею.
Крессида не могла ничего поделать, только бессильно прислонить голову к стенке печи, только прижать пальцы к его коже, такой гладкой и мягкой.
Его опытные руки гладили ее шею, подобрались к выбившимся волосам. Эти нежные ласки были подобны волшебным искрам.
Она притянула его к себе. Когда его губы снова стали искать ее губы, она нерешительно подставила их Трису.
Глава 11
Трис улыбнулся и крепко поцеловал ее в губы. Уже несколько часов Крессида Мэндевилл сводила его с ума, и теперь она была готова поиграть.
Но она тут же отстранилась.
– Я боюсь.
Ее отступление открыло ему доступ к пуговицам на ее блузе. Нащупывая пуговицы пальцами, он спросил:
– Чего ты боишься, любовь моя?
– Того, что происходит между нами…
Он расстегнул первую пуговицу.
– Хочешь остановиться?
– Нет…
Он улыбнулся этой наивной неопытности и расстегнул еще одну пуговицу. Она схватила его за руку.
– Мы не должны! Что, если… у меня будет ребенок?
– Не будет. Я обещаю. – Несмотря на ее попытки сдержать его, он расстегнул еще одну пуговицу.
Она попыталась запахнуть блузу на груди.
– Так говорит каждый соблазнитель. Пусти меня!
Он остановился, но не отступил.
– Ты же доверяешь мне, Крессида?
– Нет, не доверяю!
– Тогда почему ты здесь? Почему ты так уверена в том, что я не отдам тебя Крофтону? Или не добуду твои драгоценности только затем, чтобы украсть их?
– Ты богат. Они ничего не значат для тебя.
Он чувствовал ее возбужденное дыхание. Тогда он отпустил верхний край блузы, коснулся рукой ее тела и стал ласкать ее. Когда она вздохнула и прижалась к нему бедрами, он понял, что ему нужно только терпение. Этот мужчина мог быть очень терпелив, когда добивался того, чего хотел.
