Лаура старалась окунуться в события, описываемые Вальтером Скоттом, сопереживать героям, но близость Стивена будоражила ее, и через некоторое время Лаура отдала книгу Стивену, надеясь успокоиться. Однако голос Стивена проникал в душу, завораживал. И, слушая его, Лаура наслаждалась.
Когда горничная принесла обед, Лаура испытала облегчение. Надо выбрать какую-нибудь нейтральную тему для разговора.
— Расскажи о своих приключениях в парламенте.
— Приключениях? — удивился Стивен, наливая ей суп. — Приключений что-то не припомню.
— Но происходящее там иногда волнует тебя?
— Тебе это будет скучно.
Она замерла, не донеся ложку до рта. Только что она сама считала эту тему сухой и неинтересной, но теперь почувствовала себя обиженной. Стивен слегка покраснел.
— Скажем так. Я не знаю, как рассказать об этом, чтобы это было интересно.
Видимо, он считает ее легкомысленной и глупой.
— Почему мы не можем поговорить о военных реформах? — спросила она довольно резким тоном. — Я знаю, многие из наших бравых солдат находятся в весьма затруднительном положении.
— Да, но это связано с проблемой пенсий. Пенсии слишком маленькие, и их не всегда просто получить.
— И ничего нельзя сделать?
— Все это связано с доходами государства.
К тому времени, когда подали второе блюдо, они уже обсудили многие важные вопросы, и Лаура проявила свою осведомленность, полностью реабилитировав себя.
— Мы должны как-то изменить условия детского труда на фабриках и в шахтах, — сказал Стивен. Слово «мы» свидетельствовало о том, что они говорят на равных.
— Фабрики губят детей.
— Но промышленность приносит пользу, создает богатство и рабочие места, уменьшает зависимость людей от капризов природы. Шторм погубит урожай и уничтожит запасы, сделанные на зиму.
Лаура отодвинула тарелку и сердито посмотрела на Стивена:
— На фабриках ненормированный рабочий день, машины калечат рабочих, не говоря уже о детях.
— Ты удивительно хорошо информирована.
Эти слова подействовали на нее как ушат ледяной воды.
— Удивительно? Ты считаешь, что у меня в голове труха? Забыл, как я обыграла тебя в шахматы?
Стивен улыбнулся:
— Конечно, помню. Ты не можешь утверждать, что всегда интересовалась социальными проблемами и трудовым законодательством.
— Но теперь меня это действительно интересует. Дети чуть постарше Гарри вынуждены работать. Это недопустимо.
— Именно поэтому нужны новые законы. Некоторые уже ограничивают использование детского труда на хлопковых фабриках. Положить тебе пудинга?
Лаура взяла маленький кусочек.
— И ты собираешься решить все эти проблемы? — спросила она.
— Надеюсь, ты не видишь во мне Дон Кихота, сражающегося с ветряными мельницами?
— Нет, ты похож на другого героя, сэра Галаада. И чем еще ты займешься? — Она отодвинула тарелку.
— Не такими мелочами, как он. Тебе порт или бренди?
— Лучше порт.
Лаура взяла стакан вина. Стивен налил себе бренди и отрезал кусок сыра.
— Для меня главное — реформа законодательства. К смертной казни приговаривают того, кто повредил лондонский мост или сломал не принадлежавшее ему дерево. Именно за это два года назад повесили человека.
— Ушам своим не верю! — воскликнула Лаура.
— Таков закон. Насколько мне известно, этот человек был закоренелым преступником, но его никак не удавалось поймать. Когда же он сломал дерево, решили воспользоваться старым законом, чтобы избавиться от него.
— Боже, это ужасно! Но я могу понять их мотивы.
— Ты, как всегда, честна.
— Но ты прав. У судей не должно быть возможности манипулировать законом.
Он кивнул:
— Закон должен стоять на страже справедливости. К смертной казни можно приговорить лишь за тяжкое преступление. В противном случае суд присяжных вынесет оправдательный вердикт.
— А какое наказание предлагаешь ты? Розги?
— Это варварство, — ответил Стивен.
— Ссылку? Это тоже варварство.
— У тебя здесь нормальная жизнь, Лаура, друзья, любящая семья. А преступников зачастую ничто не привязывает к месту и у них тяга к приключениям. Ссылка для них не наказание. Совсем наоборот. В Индии преступники совершали преступления специально для того, чтобы их выслали в Австралию. По крайней мере, им не приходилось оплачивать дорогу.
— И что же ты предлагаешь? — спросила Лаура.
— Преступников надо лишить свободы и заставить работать.
— Но в тюрьмах они дерутся, скандалят, совершают всевозможные безобразия.
— Тюрьмы тоже надо изменить. Преступник должен сидеть в одиночной камере и заниматься полезным трудом.
— Главная причина преступлений — нищета и безработица. Воруют не от хорошей жизни.
— Нам нужны промышленность и процветание, — заявил Стивен. — Дай человеку надежду на будущее для него и его семьи, и он не станет рисковать, совершая преступление. Дай ему собственность, и он будет поддерживать законы, защищающие эту собственность.
Лаура откинулась на стуле и рассмеялась:
— Ты, как всегда, прав.
Беседа затянулась. Свечи почти догорели. Они даже не позвали горничную, чтобы та убрала посуду. Стивен несколько раз подкладывал в камин дрова. Лаура подумала, что это был самый приятный вечер в ее жизни.
— Я получила огромное удовольствие от разговора, — сказала Лаура.
— О парламентских комитетах и социальных реформах?
— О серьезных вещах. Не думала, что это так интересно.
— Разве в Лондоне ты не бывала в женских салонах, где обсуждались достаточно серьезные проблемы?
— Нет, там я занималась совсем другими вещами. Или ты думаешь, я могу говорить о серьезных вещах только от скуки? Уверяю тебя, это не так.
— Ничего подобного я не думал.
Лаура отодвинула бокал с вином. Ей очень хотелось, чтобы Стивен ее понял.
— Тогда я была легкомысленной, не зря ты называл меня леди Жаворонок. Но с годами люди меняются. Теперь у меня другие интересы и занятия.
— Предпочитаешь спокойную жизнь в деревне? Она состроила гримасу.
— Не делай вид, будто не понимаешь, что я хочу сказать. Длительное пребывание в деревне вызвало у меня интерес к политике. — Лаура хотела быть честной с самой собой. — Почему мы меняемся так, а не иначе? — продолжала она. — Если бы у меня не было сына, если бы Гэл не погиб, я осталась бы легкомысленной дамой света. Была бы патронессой какого-нибудь женского общества, решала бы, кого следует принять в него, а кого нет. Серьезные вопросы меня никогда не занимали.
