– Дженси, милая, успокойся…
Она проснулась и открыла глаза. Саймон, лежавший с ней рядом, поглаживал ее ладонью по щеке.
– Что с тобой, дорогая? Кошмарный сон?
– Да, мне приснился шторм, приснилось, что наш корабль идет ко дну.
Он обнял ее за плечи.
– Море действительно взволновалось, но ничего серьезного.
– Откуда ты знаешь?
– На палубе – никакой суматохи. Спи, милая. Ты в безопасности. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
«О, мой любимый, мое сокровище! Если бы я могла сказать тебе то же самое!»
Снова заснуть не удалось, и с первыми лучами солнца она встала, чтобы не поддаться искушению – ведь Саймон по-прежнему лежал рядом.
Быстро одевшись, Дженси накинула на плечи плащ, решив, что выйдет ненадолго на палубу, хотя по-прежнему немного штормило.
В салоне она увидела Керкби, расставлявшего на столе тарелки для завтрака.
– Чудесное утро, мэм, – сказал он с улыбкой. Дженси кивнула и подумала о том, что стюард, наверное, во всем находит что-то приятное. Можно было ожидать, что однажды он скажет: «Сегодня чудесный ураган».
Она вышла на палубу, но ей пришлось остаться под навесом. Ветер был слишком сильный, и временами волны даже заливали палубу. Однако настоящего шторма не было, и матросы, не обращая на волны и ветер ни малейшего внимания, делали свое дело.
Внезапно дверь отворилась, и Дженси, обернувшись, увидела Саймона.
– Дорогая, что ты тут делаешь в такую погоду?
– Мне захотелось подышать.
Он посмотрел на нее с некоторым удивлением, потом молча взял за руку и увел с палубы. Втолкнув жену ее в каюту, Саймон снял с нее плащ и вытер полотенцем ее лицо.
– В чем дело, любимая? – Он заглянул ей в глаза. Она отвернулась и пробормотала:
– Что-то меня опять немного тошнит. Я, наверное, прилягу.
– Да, конечно. – Саймон помог жене раздеться и уложил ее в постель. – Я принесу тебе сладкий чай и хлеб с джемом. Постарайся поесть, любимая.
Глава 25
Он принес Дженси завтрак, но у него у самого не было аппетита, и он вышел на палубу, на пронизывающий ветер.
Саймон очень беспокоился за жену, а во время ее болезни его мучило ощущение собственного бессилия – она страдала, а он ничем не мог ей помочь, ничего не мог для нее сделать. Он твердил себе, что она не может умереть от морской болезни, что ее кузина, наверное, была очень болезненная барышня, и все-таки он ужасно за нее боялся. Когда же она наконец выздоровела, он решил, что теперь все будет в порядке, но вот ей снова стало плохо…
К нему присоединился Хэл. Ухватившись за поручень, он спросил:
– Что, неприятности?
Оба не потрудились надеть шляпы – это было бы бессмысленно на таком ветру.
– Джейн, – ответил Саймон. – Похоже, опять морская болезнь.
– Ничего удивительного, – сказал Хэл. – Морские путешествия особенно тягостны для женщин. Да и погода сейчас не самая лучшая.
– Дело не в этом, – пробормотал Саймон. – Вернее, не только в этом. Скажи, ты доверяешь своей Бланш?
– Конечно.
– Я имею в виду не верность. Я имею в виду – во всем.
– Конечно, – повторил Хэл. – А ты не доверяешь Джейн? Но почему?
– Не знаю. – Саймон пожал плечами. – Именно это и сводит меня с ума. Вроде бы мне не в чем ее подозревать, но я чувствую… Иногда мне кажется, что она что-то от меня скрывает, понимаешь? Я ее люблю, а она что-то скрывает…
– Да, понимаю. – Хэл ненадолго задумался. – Но знаешь, я видел, как она за тобой ухаживала, когда ты болел. Поверь, Саймон, нечестные женщины так себя не ведут.
– Я вовсе не об этом, Хэл. Видишь ли, я…
– Продолжай, я слушаю.
– А как же опарыши?
– Опарыши?.. Ты о чем?
– Откуда она про них узнала?
Хэл в изумлении уставился на друга:
– Саймон, она спасла этими червяками твою руку. Чего же тебе еще?
– Конечно, спасла. Просто я не понимаю, откуда она знает…
– Спроси у нее.
– Она говорит, что узнала об этом от какой-то женщины, интересовавшейся народной медициной. По-твоему, этого достаточно, чтобы выступить против опытного хирурга, рискуя моей жизнью?
Хэл снова задумался.
– Ну, если уж ты так ставишь вопрос… Да, полагаю, она рисковала.
– И еще, Хэл… Ты не знал Джейн до смерти Исайи, но поверь, она вела себя как пожилая монашка. Теперь-то я знаю, что это был театр, что на самом деле она совсем другая. Правда, настоящая Дженси нравится мне гораздо больше, но я не перестаю удивляться… Зачем? А сейчас она опять стала какой-то странной.
– Дженси? Ты назвал ее Дженси?
– Да, это ее детское имя. Она хочет, чтобы я так называл ее, когда мы наедине.
– А Дакр говорил, что в детстве ее называли Джейни.
Саймон пожал плечами:
– Возможно, он ошибся. Вот ты – что ты помнишь о семьях своих учителей?
– У одного из них была красивая дочка, – с ухмылкой ответил Хэл.
– Неужели? Знаешь, со мной та же история. Я тоже помню учителя, у которого была красивая дочка.
Друзья рассмеялись. Какое-то время оба молчали, потом Хэл проговорил:
– А может, это ее дядя хотел, чтобы она именно так себя вела, чтобы была тихой и послушной?
Саймон решительно покачал головой:
– Нет-нет, напротив, уж я-то знаю! Он с удовольствием накупил бы ей нарядных платьев, если бы она захотела. Исайя хотел, чтобы она стала «Йоркской красавицей», как он выражался, а она вместо этого стала домашней хозяйкой и чем-то вроде клерка при нем.
– Стеснялась?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что нет, – ответил Хэл, немного помолчав.
– Тогда что же с ней?
Хэл снова помолчал, потом сказал:
– Вчера вечером мне показалось, что она чего-то испугалась.
Саймон нахмурился:
– Но чего именно? Я бы понял, если б Макартура. Но он же мертв.
– Ты сидел рядом с ней, а я – напротив. Так вот мне показалось, что она очень встревожилась.
– Когда, в какой момент?
– Я не уверен, но полагаю, в тот момент, когда заговорила с Дакром.
Саймон еще больше помрачнел.
– Может, она там что-нибудь натворила? Что-то такое, чего теперь стыдится. Не могу представить, что она могла сделать, но я должен знать…
