– Нет-нет, меня все это очень интересует, – заявила Дженси. – Я с нетерпением жду, когда стану помощницей нового Геварда, который будет бороться с несправедливостью. Конечно, я не понимаю многого из того, о чем ты говоришь, но зато я очень хорошо знакома с жизнью простых людей, тех, кто больше всего страдает от несправедливых законов…
Дженси внезапно умолкла. «Слишком уж я разговорилась», – подумала она.
Саймон поднес к губам ее руку и поцеловал.
– Мы с тобой прекрасная пара, не правда ли? Исайя знал, что делал, когда устраивал наше венчание.
Несколько часов они строили планы на будущее, говорили о том, где Саймон будет выдвигаться в парламент и где они будут жить. Он предложил считать Брайдсуэлл своим загородным домом, но справедливости ради добавил:
– Подожди, вот приедем, тогда и будешь решать. Я не зря называю наш дом «муравейником». Там всегда полно людей – семья, слуги, гости. И каждый считает, что имеет право совать свой нос во все происходящее. Нам нужен собственный дом, но надеюсь, он будет неподалеку.
Она улыбнулась:
– Не старайся скрыть, что любишь свой Брайдсуэлл. Не хочешь жить там все время?
Саймон пожал плечами:
– Даже не знаю… Но если я собираюсь заняться политикой, то собственный дом нам непременно потребуется. Хорошо бы поселиться неподалеку от Брайдсуэлла, чтобы можно было почаще туда приезжать. А наш главный дом будет в Лондоне, если ты не возражаешь.
– Конечно, нет. Не забывай, что я всю жизнь прожила в городе.
– Лондон не похож на Карлайл. Лондон огромный и многолюдный, шумный и грязный. Я, например, не в восторге от него.
Она сжала его руку:
– Мы найдем такой дом, который нас устроит.
Они продолжали строить планы – словно ткали золотой ковер будущего. Когда же они приехали в Лонг-Чарт, Саймон даже не взглянул на каменные столбы с резным гербом, у которых экипаж повернул на обсаженную деревьями подъездную дорожку. Но Дженси замолчала, она смотрела во все глаза.
– Нравится?
– Изумительно… Я ничего подобного в жизни не видела.
Они уже ехали по парку, а прямо перед ними, на пологом склоне, высился огромный дом, издали походящий на золотистую корону.
– Какой большой! – пробормотала Дженси. – Он больше, чем весь Йорк. – Саймон хотел ответить, но она продолжала: – Ах, я здесь не на своем месте! Извини, но я не могу… Не знаю, что делать.
– Ошибаешься, ты на своем месте. Потому что ты – моя жена.
– Но я не знаю… Не знаю, что делать…
– Будь сама собой, и этого вполне достаточно.
– Но как же я…
Он заглянул ей в глаза:
– Успокойся, дорогая. Говори с герцогиней, как говорила с миссис Гор, например. А с Даром держись так же, как с Хэлом. И следуй старому правилу: «Когда ты в Риме, ты римлянин». И запомни: если тебе здесь что-нибудь понадобится, позови слугу, как звала Иззи у Исайи.
Они приближались к дому и теперь уже видели слуг, ожидавших их у входа.
– Но они не Иззи, – пробурчала Дженси.
– Однако их наняли для того, чтобы они тебе прислуживали, помогали. Когда ты работала в магазинчике, ты же помогала покупателям?
– Да, конечно.
– Здесь – то же самое.
Она пристально посмотрела на него:
– Но здесь я чувствую себя по-другому. О, если бы на мне хотя бы было красивое платье!
И тут он понял.
– Ох, прости, любимая! Конечно же, мне следовало об этом подумать.
Фаэтон наконец остановился, и Саймон проговорил:
– Смотри, нас встречает герцогиня, и она одета ненамного лучше, чем ты.
Дженси фыркнула, но все же взяла себя в руки. Саймон говорил правду: герцогиня Йоувил была в простом коричневом платье и с шалью на плечах. Каштановые волосы были прикрыты наколкой, не более замысловатой, чем та, которую Дженси надела под шляпу. А рядом с ней стоял Дар, необыкновенно худой и бледный, но веселый и улыбчивый.
Как только они выбрались из экипажа, герцогиня обратилась к Дженси:
– Я очень рада с вами познакомиться, дорогая. – Она улыбнулась. – Хотя предупреждаю: Эми Сент-Брайд выходит из себя из-за того, что пропустила свадьбу своего старшего сына. Саймон, какой же ты плут! Почему уехал надолго? – Она опять обратилась к Дженси: – Я уверена, этот негодник совершенно о вас не заботился.
– О нет, ваша светлость. То есть да, ваша светлость.
«О черт! – думал Саймон. – Она мямлит, как кухарка. Как я этого не предусмотрел?»
Capa Йоувил взяла Дженси под руку и повела к дверям.
– Давайте уйдем с холода, а Саймон с Даром пусть поговорят. Они давно не виделись.
Дженси оглянулась на мужа – словно молила о помощи. Но Саймон понимал, что сейчас ничем не сможет помочь. К тому же герцогине он доверял.
Шагнув к Дару, Саймон пожал другу руку. Потом крепко обнял его. Отстранившись, проговорил:
– Дар, я чертовски рад тебя видеть.
– Я тоже рад… – Дариус расплылся в улыбке. – Может, догоним их? А то мама запугает твою жену до смерти.
– О, она добрейшая женщина.
– Верно. А я принес ей столько горя. – Прежде чем Саймон нашелся с ответом, Дар спросил: – В этом саквояже у тебя какое-то сокровище? Или его можно отдать слуге?
Саймон понимал, что было бы глупо нести с собой саквояж. Но еще глупее – лишиться бумаг по собственной беспечности.
– Я должен держать его при себе.
Дар вскинул брови:
– Секреты?
– Не совсем. Что-то вроде авантюры.
– А-а… понятно. А мы-то думали, что спокойно проведем время. Ты слышал, что Люси родила сына?
– Хэл мне говорил.
– А жены Ли и Кона – обе в интересном положении. Боюсь, что при таком изобилии свадеб Англия будет страдать от нашествия младенцев.
Так и должен был говорить старина Дар, но что-то в его интонациях вызывало тревогу. Он как будто изливал поток слов в качестве защиты. Саймон не мог поверить, что ему не рады, но чувствовал это.
Они шли по коридору, знакомому Саймону с юности. Он даже помнил его запах. Неужели каждый дом имеет собственный запах? Интересно, почему воспоминания юности сделали еще заметнее перемены, произошедшие в Даре?
Последний раз они виделись четыре года назад, так что и он сам, наверное, изменился. Но Дар исхудал из-за ранения и опиума – в этом не могло быть сомнений. К тому же он выглядел гораздо старше, чем должен был выглядеть. Может, он серьезно болен?
Саймон взял быка за рога.
– Как твое здоровье?
