– Разумеется.
– Дэр, ты знаешь, что я был бы счастлив видеть тебя членом своей семьи… – Саймон заставил себя договорить фразу: – Даже при том, что ты пристрастился к опиуму.
– Думаю, я скорее перережу себе горло, чем буду принимать опиум в Брайдсуэлле.
– Чепуха. Он есть даже у мамы в аптечке.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Это ежедневное осквернение.
Полдень был уже слишком близко. Тело и разум стали беспокойными, думать было трудно. Точнее, думать о чем-нибудь, кроме облегчения, которое могло принести чудовище. Дэр налил бренди себе и Саймону. Иногда оно работало как заменитель, на некоторое время.
– Я вернусь в Лонг-Чарт, как только Марлоу-Хаус будет готов, – сказал он. – Боюсь, что этот город не оказывает того действия, на которое я рассчитывал.
Саймон сделал глоток бренди, разглядывая друга с недовольством.
– А на что ты рассчитывал?
– Теперь я уже не уверен. – Бренди обожгло горло, отвлекая его мозг от назойливых мыслей. – Сбежать из места, где все только и делали, что заботились обо мне. Проверить свою способность быть с посторонними. Проверить контроль над собой там, где опиум можно достать на каждом шагу.
– И все это сработало.
Дэр осушил бокал и вновь наполнил его.
– Есть еще одна проблема.
– Какая? – спросил Саймон.
– Разве ты не заметил, как некоторые люди избегали нас после службы?
– Из-за Бланш? Это плохой знак.
– Из-за меня.
– Из-за опиума? Но это же глупо.
Бокал опять опустел, но наполнять его вновь не стоило. Ничего, кроме конфуза, это не принесет.
– Это и мое таинственное отсутствие. Моя близость с этой подозрительной женщиной.
– Какой подозрительной женщиной? Насколько известно свету, за тобой ухаживала почтенная бельгийская вдова.
– Многие удивляются, почему я так долго не давал о себе знать своей семье. Мне говорили, что я не помнил, кто я такой, все это время, но в это трудно поверить. Я начинаю задумываться, уж не узнал ли кто-нибудь, что моей спасительницей была Тереза Беллер. Слишком многие помнят ее кратковременное, но блистательное пребывание в Лондоне.
– Она заправляла лучшим борделем, который когда-либо видел этот город. Жаль, что я пропустил то время.
– Жалеть не о чем.
Саймон поморщился:
– Прости. Я знаю, сцена сошествия Николаса в ад. Но я не понимаю, как об этом могли узнать.
– Что оставляет нас с общим мнением, будто я не возвращался, потому что был совершенно счастлив, употребляя опиум. И это, если опустить понятие «счастье», совершенная правда.
Саймон взглянул на свой бокал и поставил его на стол.
– Разве ты не хочешь остаться в городе, пока мы не придумаем, что делать с Бланш? Совершенно ясно, что тут будет трудно что-либо предпринять.
– Какая от меня польза? – Дэр пожал плечами. – Хорошо, ладно… Сделаю, что смогу, пока я здесь. Повесы очень много для меня значат. Но мне пора. Это еще одна причина, Саймон. Периоды времени, когда я нахожусь в здравом уме, весьма ограниченны.
Маре совершенно не хотелось встречаться с братом, так что, сняв верхнюю одежду, она взяла листок бумаги с иероглифами и отправилась на поиски китайского друга Дэра. Днем найти нужную дверь оказалось намного проще.
Мужчина, открывший ей, был одет в красное монашеское одеяние и был совершенно лысым.
Но старым он не был, а по его росту и широким плечам можно было предположить, что он обладает немалой силой. Лицо его было широким, а узкие глаза пристально изучали девушку.
Мара отступила на шаг, ей стало не по себе.
– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Я леди Мара Сент-Брайд. Я сейчас живу в этом доме.
– Мне известно об этом, миледи. Могу я вам чем-нибудь помочь? – повторил он.
Он не приглашал ее в комнату, да Мара вряд ли и согласилась бы туда войти, но стоять в коридоре тоже было несколько странно. Она протянула ему листок.
– Я получила вот это. Не могли бы вы перевести то, что здесь написано? Мне кажется, это на китайском. Вы ведь китаец?
Он взял записку из ее рук.
– Да, миледи.
Он обращался к ней, как того и требовал этикет, а вот она вела себя не совсем вежливо.
– Прошу прощения, сэр, но я не знаю, как к вам следует обращаться. Мистер Ян?
– Меня зовут Фенг Руюан, – сказал он, ничем не выказывая огорчения от ее ошибки. – У меня на родине первое имя является фамилией. Поэтому здесь я мистер Фенг.
Мара присела в реверансе.
– Благодарю вас, мистер Фенг.
Он улыбнулся и взглянул на текст.
– Кто написал вам это, миледи?
– Торговец.
– Вы обещали выйти за него замуж?
– Разумеется, нет.
– Тогда будьте осторожны. Здесь написано: «Сшей себе из этого наряд для нашей брачной ночи».
Лицо Мары вспыхнуло, и она выхватила записку у него из рук.
– Благодарю вас! Пожалуйста, не рассказывайте об этом никому.
– Ни единой душе. Но это неподобающее письмо от любого человека, кроме вашего будущего мужа.
Он был прав, но ведь она обещала отправителю, что выйдет за него. Записка наверняка была от Дэра.
Мара поспешила в свою комнату, пританцовывая на ходу. Должно быть, Дэр узнал у Лауры или Серены, не было ли в магазине чего-либо, что ей понравилось, но она не купила. Самое замечательное было то, что он думал о свадьбе еще до того, как они покинули церковь. Она не заставляла Дэра и не заманивала его в ловушку!
Затем она вспомнила про Саймона. Ей все еще не хотелось встречаться с ним, так что она свернула записку трубочкой, запихнула в корсаж между грудей и проскользнула наверх, в детскую.
Ей нравилось общество Дельфи и Пьера – ее будущих приемных детей, да и нельзя же прятаться вечно. Она спустилась к обеду, готовая к битве, но трапеза прошла спокойно! Дженси болтала на какие-то повседневные темы, Саймон не заговаривал о помолвке, а Дэр не пришел.
Это ее немного огорчило, но она была уверена, что с ним все в порядке.
После обеда они отправились навестить Эллу с Джорджем. Мара наслаждалась обществом сестры, и ей нравилось играть с маленькой Эми, хотя это и напоминало о нежелании Эллы видеть детей Дэра.
Ничего, все изменится, когда они станут приемными детьми Мары. Никто в семье не будет мириться с подобным. Эта свадьба хорошо скажется на Пьере и Дельфи. Все полюбят Дельфи, а Пьер найдет себе много друзей среди мужской половины молодого поколения Сент-Брайдов.
