Он поговорил с грумом и запрыгнул на спину неоседланной лошади, чтобы проехать на ней по рингу, почувствовать ее движения.
– Ты у нее не найдешь ни одного изъяна! – крикнул Майлз с сильным ирландским акцентом. Он всегда переходил на ирландский акцент, когда начинал продавать лошадей. – Лучшая кровь прямиком из Ирландии.
– Перестань разговаривать, как торговец на базаре.
Взрыв смеха не испугал ни Дэра, ни лошадь, да лошадь и впрямь была именно такой, как обещал Майлз. Дэр пустил ее легким галопом, оценив ее отдачу, ум и, возможно, привязанность. Да и почему бы ей не привязаться к нему? Он был отличный наездник. Хотя уже давно не ездил.
Правда, он ехал верхом с Марой тем вечером, но они двигались шагом.
Ему внезапно захотелось пришпорить лошадь, вырваться из круга обступивших его людей, наружу, в парк, и скакать, скакать, скакать…
В другой мир.
В прошлое.
Во время до Ватерлоо.
Это был не путь к свободе, а желание, легкий вкус радости, неуверенная вера в то, что она достижима. Он остановил лошадь рядом с Майлзом и соскользнул с нее.
– Давай поговорим.
Сент-Рейвен начал было протестовать и жаловаться, что Дэр украл его серую кобылу, но Майлз велел вывести еще одну лошадь.
– Уверен, что эта понравится тебе ничуть не меньше. Превосходная скорость и выносливость. Ты еще никогда ничего подобного не видел.
Сент-Рейвен рассмеялся и принялся рассматривать гарцующую гнедую.
– Пятьсот гиней, – сказал Майлз.
– Хорошо.
Майлз уставился на него:
– Дэр, Дэр! Ты должен торговаться.
Поначалу Дэр согласился с предложенной ценой от безразличия – еще одного побочного эффекта наркотика. Но теперь у него возникло знакомое чувство – желание подурачиться.
– Но ведь ты бы не запрашивал такую сумму, если бы не нуждался.
Майлз побагровел:
– Что? Да что за мысль пришла тебе в голову? Лошадь стоит ничуть не меньше четырех сотен.
– Но я могу заплатить и пять, раз уж они тебе так нужны.
Вокруг начали собираться зрители.
– Ты хочешь оскорбить меня? – воскликнул Майлз в притворном гневе. – Нужны? Нужны! Разве я не лучший заводчик лошадей в Ирландии, да и в придачу владелец Клонаха? Я не возьму с тебя больше четырех сотен, на этом и покончим.
– Боже святый, у меня и в мыслях не было оскорбить друга. Приношу свои извинения. Давай лучше сговоримся на трехстах пятидесяти, чтобы ни у кого не осталось ни малейших сомнений.
Глаза Майлза блеснули, но затем он рассмеялся:
– Парень! Вот это мой старый Дэр!
Он протянул руку, и Дэр с размаху вложил в нее свою ладонь, как издавна принято у торговцев лошадьми, не забывая при этом, что все вокруг улыбаются, словно он ребенок, сделавший что-то забавное.
Сент-Рейвен попробовал получить гнедую кобылу за триста пятьдесят, но Майлз безжалостно поднял цену до четырехсот.
– Ты же чертов герцог и вполне можешь себе это позволить.
Сент-Рейвен согласился на сделку, но сказал:
– А ты чертов торгаш и можешь угостить нас выпивкой.
Вывели еще одну лошадь, не принадлежащую Майлзу, и проводчик начал расписывать ее достоинства. Голоса были повсюду, и Дэру хотелось сбежать куда-нибудь. Он пошел с остальными к кабинету составления купчих, надеясь, что сможет держать себя в руках. Николас сказал:
– Извини, Дэр, я бы хотел поговорить с тобой кое о чем, когда у тебя найдется время.
Дэр увидел выход из положения и ухватился за него:
– Почему бы не сейчас?
Он был уверен, что Саймон понял, что происходит, и они простились в хорошем настроении, не забыв уговориться об ужине у Френсиса этим же вечером.
Черт!..
Они молча вошли в парк. Наконец Николас нарушил тишину:
– Не разговаривай, если не хочешь.
– Не знаю, – ответил Дэр и рассмеялся. – Это глупо.
– Разговор – это больше чем слова.
– Да. Полагаю, Элеонора и дети с тобой?
– Разумеется. Арабелла ждет не дождется, когда сможет повстречаться с Дельфи и Пьером.
Тереза Беллер похищала дочь Николаса, чтобы усилить свое давление на повес.
Он был слишком слаб от недолеченных ран и недостатка еды, чтобы защитить детей, в то время как она разрабатывала свои дьявольские планы. Они переехали из знакомого коттеджа в Брайтон, где и были заточены. Затем Тереза принесла еще одну до смерти запуганную невинную жертву. Злая улыбка плясала на ее губах, когда она сообщила ему, что это дочь Николаса.
Тереза дала ему опиум и оставила еще одну дозу – в качестве пытки, а не из доброты. Не зная, когда она вернется, он боролся с желанием сколько мог, молясь, чтобы дети были избавлены от того ужаса, который наступал, когда он лишался наркотика на день или два.
По какой-то необъяснимой причине Арабелла сразу решила, что он защитник, которому можно доверять. Неужели она помнила его? Она была совсем крошкой, когда Дэр видел ее в последний раз, он даже на руки ее не брал.
Какова бы ни была эта причина, но она свернулась калачиком у него на руках, а остальные двое – его храбрые невинные спутники, уже привыкшие к ужасам этого места, успокаивали ее. Дельфи даже одолжила ей Мариетту, а теперь и у самой Арабеллы была тряпичная кукла.
Дэр понял, что отвлекся и Николас терпеливо ждет ответа. Он спрашивал, не смогла бы Арабелла прийти в гости.
– Конечно, приводи ее когда захочешь, – сказал Дэр. – Ты знаешь, что Саймон, Дженси и Мара живут сейчас в Йоувил-Хаусе?
– Нет. Мы приехали в город только вчера вечером.
– У них была утечка газа в Марлоу-Хаусе, и я пригласил их погостить.
У Николаса загорелись глаза.
– Правда? Это же здорово.
– Да… Но есть проблема – Мара…
– Сестра Саймона, – сказал Николас. – Я никогда не встречал ее, но, насколько мне известно, у нее те же самые волосы.
Дэру хотелось кому-то рассказать о ней. Он желал Мару Сент-Брайд с такой силой, которую с Саймоном он обсуждать не мог. Лучше было поговорить с Николасом.
– Я в нее влюблен.
Это было довольно невинное описание обуревавшей его страсти, но на данный момент годилось и оно.
– А она? – спросил Николас.
– Она тоже. Хотя это может быть жалость, которую она принимает за любовь.
– Если бы тебя можно было жалеть.
