Когда они вошли в дом, Дэр был невозмутим, но она знала, что на самом деле это не так. Ее даже пугало то, с какой интенсивностью она чувствовала все эмоции, которые он пытался скрыть. Ей хотелось взять его за руку, но приходилось довольствоваться только тем, что она была его партнершей на этот вечер супружеских пар.
Ее представили Майлзу и Фелисити Кавана, ирландской паре, и лорду и леди Черрингтон.
Майлз и Фелисити были такими жизнерадостными, что Мара сразу прониклась к ним самыми теплыми чувствами. Он принадлежал к рыжеволосым ирландцам, а она – к типу, называемому «черный ирландец» из-за иссиня-черного цвета волос. Говорили, что это наследство от команды корабля Армады, потерпевшего крушение на побережье Ирландии.
Черрингтоны были совершенно другие. У Леандра, истинного дипломата, были прилизанные темные волосы, и Мара засомневалась, что будет когда-либо называть его по имени. Увидев его, она почувствовала тревожное желание сделать реверанс.
Его пухленькая жена леди Черрингтон была вдовой известного поэта, Себастьяна Росситера, а следовательно, его «ангельской невестой»: «Как нежный облик милой сладок и в сумерках тих шаг ее. Как фея хрупкая порхая, вспорхнула Джудит…»
Фея? Хрупкая? Розовощекая Джудит напоминала Маре практических сельских леди, таких, как ее мать. Она никогда не понимала метафоры поэтов.
Жена щегольского герцога Сент-Рейвена была еще одним сюрпризом. Крессида Сент-Рейвен оказалась сдержанной молодой дамой со спокойными серыми глазами. Было заметно, что муж во всем прислушивается к ней, хотя Сент-Рейвен не был похож на человека, которого можно укротить.
Затем она познакомилась с королем повес. Несмотря на подобающий случаю вечерний элегантный костюм, Николас Делейни умудрялся выглядеть так, будто одет в самую будничную одежду.
– Знаменитая леди Мара, – сказал он.
– Знаменитая? – спросила заинтригованная Мара.
– Из-за волос.
Она нервно прикоснулась к своей прическе.
– Благословение и проклятие. – Она попыталась найти другую тему для разговора. – Ваша жена с вами, мистер Делейни?
– А как же иначе? Она наверху, кормит ребенка. О детях можно было говорить без опаски.
– Сколько ему лет, и это мальчик или девочка?
– Два месяца, мальчик, Френсис. Ему следовало бы остаться дома. Лондон грязен, причем и с психологической точки зрения, но Хэлу и Бланш нужна помощь.
А Дэру? Но прежде чем Мара раздумывала, стоит ли обсуждать Дэра с этим человеком, их перебил лорд Миддлторп:
– Мара, я должен пожаловаться.
Она повернулась к нему:
– Но что я сделала?
– Я так понимаю, что ты подбираешь всем нам бусины, и я стал какой-то скучной яшмой.
Несмотря на веселые искорки в его глазах, она смущенно потупилась. Она выбрала этот камень, потому что лорд Миддлторп казался таким надежным.
– Я могла бы выбрать что-нибудь другое…
– Не надо его баловать, – сказал Николас. – Очень интересно, а я? Какой я камень?
– У меня еще не было времени решить. – Мара повернулась к Стивену, жалея, что вообще ей пришла в голову эта идея: – Для вас, сэр, я выбрала голубой агат. Надеюсь, вы не разочарованы?
– Думаю, это идеальный выбор, – сказала Лаура.
Ее муж улыбнулся ей:
– Тогда я закажу тебе ожерелье из него.
– Как хорошо, что Мара не выбрала сапфир, – заметил Николас. – Кому еще ты подобрала камни?
– Саймон – это гранат, а Дэр – топаз. – Она старалась не смотреть на Дэра и быстро повернулась к легкомысленному ирландцу: – Это будет не слишком банальным, если я выберу для вас зеленый топаз, Майлз?
– Банально это или нет, но я горжусь тем, что я ирландец!
– А я? – спросил лорд Черрингтон.
Мара быстро ответила, удивленная тем, что ей так неприятно быть в центре внимания:
– Малахит.
Он рассмеялся:
– Великолепный выбор! Царь подарил моему отцу стол, сделанный из малахитовой глыбы. Это великая честь. Русские дворяне ценят такие подарки больше золота.
– А какая бусина для графа? – спросил Сент-Рейвен.
Но Николас сказал:
– Только для повес. Нас было двенадцать, двенадцать и останется.
– А как же жена? Жены – полноправные повесы, помнишь? – Это сказала женщина с каштановыми волосами, которая вошла и взяла Николаса под руку.
Он радостно улыбнулся ей:
– Это точно.
Связь между ними была ощутима и казалась одновременно глубокой и ненавязчивой. Мара стала еще лучше к нему относиться.
– Вход в ваше общество только по браку? – Сент-Рейвен печально посмотрел на свою жену. – Значит, нам придется развестись, дорогая.
Крессида Сент-Рейвен улыбнулась:
– Я не боюсь, сэр. На ком вы тогда женитесь, чтобы добиться принятия в это общество?
Герцог широко ухмыльнулся:
– На Дэре. – Он театрально взмахнул длинными ресницами. – Как ты думаешь, я мог бы сойти за женщину? – Он подошел к Дэру и положил пальцы на его руку. – Милорд, будьте моим. У вас такое замечательное приданое.
Дэр шутливо смахнул его пальцы.
– Слишком ценное для таких, как ты, шлюха. Но допустимые предложения принимаются. – Он повернулся и сказал всем присутствующим: – Аукцион открыт.
Все рассмеялись, а Николас заметил:
– Но из нас только Мара имеет право предлагать цену.
Все посмотрели на нее. Мара знала, что краснеет, но приходилось продолжить эту игру.
Она осмотрела Дэра с головы до ног, оценивая его, затем с глубокомысленным видом обошла его кругом.
– Полагаю, стать членом этого избранного общества и впрямь большая честь, так что я предлагаю… – Она сделала большую паузу. – Фартинг. Раз, два, три – продано!
Все вновь рассмеялись.
– Как жаль, что меня оценили так дешево! – пожаловался Дэр, но его глаза смеялись. Мара не нашлась что ответить.
Слава Богу, молчание нарушил Майлз Кавана:
– В этом вся проблема участия в аукционе не на том рынке, Дэр. Прежде всего следует убедиться в том, что там будут люди, которые будут состязаться за тебя, даже если тебе придется самому позаботиться об их наличии.
– Тогда приведите сюда девушек, – распорядился Дэр.
– Или устрой аукцион еще раз в «Олмаке», – посоветовал Френсис.
Мара по-хозяйски взяла Дэра под руку.
– Сделка есть сделка, не правда ли, мистер Кавана?
