Он взял ее руку, как будто осмотреть золотой ободок. Если он ожидает увидеть, что оно новое, то будет разочарован. Но он поднял ее руку и легко коснулся губами суставов, чего никогда не делал Эйам. Касаясь губами ее руки, Грандистон смотрел на нее, его глаза были полны греховного обещания.
Ей действительно нужно уйти, но что-то бурлило в ней… желание наслаждаться этим грехом, узнать об этом больше. Она флиртовала, но всегда так безопасно и с безопасными мужчинами. Этот мужчина не таков.
Каро высвободила руку, пытаясь сделать это игриво.
– А вот и вино. Пожалуйста, садитесь, мэм.
Он пошел к двери взять поднос, Каро села в кресло и положила перчатки на столик под рукой. Заметив заглянувшую горничную, она улыбнулась ей. Девушка увидит, что здесь все пристойно.
Словно чтобы подчеркнуть это, Грандистон оставил дверь чуть приоткрытой. Он налил вино, принес ей бокал, затем сел напротив, улыбаясь совершенно безопасно.
Возбужденное ожидание раздувалось, как пузырь. Тут нет никакой опасности, только рискованная игра. Он всего лишь дразнит. Несмотря на внутреннюю дрожь, Каро сказала себе, что это ей вполне подходит.
Глава 8
Кристиан понимал, что ему надо заниматься другим, но его жена куда менее интересна, чем жена мистера Хантера. Он снова задумался о муже, готовом вмешаться в любой момент. Если так, это неутешительно, но тоже своего рода развлечение.
– Как далеко место отдыха вашего мужа? – спросил он.
– Сэр, вы говорите будто о могиле.
– Извините, но мы можем надеяться, что он отдыхает?
– Почему вы хотите знать? – спросила она.
У нее действительно есть тайны, и он надеялся узнать их.
– Тайны, – напомнил он ей. – Слой за слоем.
Она покраснела.
– Как я сказала, несчастный случай произошел рядом с Йорком, и муж, возможно, уже потихоньку возвращается домой.
– Но вы намерены остаться здесь на ночь. Как восхитительно.
Ее румянец стал гуще, вино в бокале чуть заплескалось.
– Я только хотел сказать, что позже мы можем провести время вместе, поиграть в карты, например. Милая леди, не оставляйте меня на растерзание Силкокам.
– Возможно, они возвратятся из поездки в лучшем настроении.
– Я чувствую в них непробиваемый мрак, но по натуре я оптимист. Как видите.
Вдруг в уголках ее губ появились ямочки, сопровождаемые игривым взглядом.
– Порой оптимизм неоправдан, – сказала она.
– И все же вы здесь.
– Чтобы задать вопросы.
– Ах да. Вы авантюристка?
– Я? – Она рассмеялась, казалось, искренне. – Я самая банальная из женщин.
– Я в этом сомневаюсь. В конце концов, вы здесь, – снова напомнил он.
Она потягивала вино.
– А вы злодей, сэр. Вы заманили меня сюда, чтобы украсть мои безделушки?
– Простите, если обидел, но ваши безделушки не стоят виселицы. В отличие от колец миссис Силкок. Возможно, я просто убиваю время, ожидая возможности завладеть ими.
– Ваши шансы заманить миссис Силкок в комнату весьма призрачны, мистер Грандистон, несмотря на все ваше обаяние.
Он усмехнулся:
– Ах, значит, вы заметили мое обаяние.
– Конечно. Вы его так откровенно демонстрируете.
Он рассмеялся. У леди есть зубки.
– Только вам, – заметил он.
– Это сейчас. Но если мои безделушки не стоят риска…
– Его стоите вы.
Ее глаза расширились.
Он редко так поступал в подобных случаях, но все же предупредил:
– Рискуете в значительной степени вы, миссис Хантер.
– Я?
– Ваша репутация.
– О, нет нужды об этом волноваться.
Грандистон отставил бокал и поднялся, чтобы закрыть дверь. Забрав из ее податливой руки вино, он не поставил бокал на стол, а поднес к своим губам и, глядя на нее, отпил.
Почему она от этого задрожала? Он бросил пустой бокал, и тот покатился по ковру. Ее взгляд с тревогой последовал за бокалом, и затем она оказалась в объятиях Грандистона.
Каро уставилась на плотный узор ткани его коричневого сюртука, ошеломленная незнакомыми ощущениями. Он поднял ее подбородок, и ей пришлось смотреть в его глаза. Он был так близко, что она видела яркие зеленые и золотые крапинки вокруг черного зрачка.
Потом Грандистон поцеловал ее.
Каро позволила это. Она не способна на большее, но и на меньшее не согласна. Она хотела почувствовать вкус того, о чем думала многие годы.
Ее первый настоящий поцелуй.
Эйам пока целовал только ее руку. Несколько других джентльменов украли поцелуи с ее губ, но в шутку, под ветвью омелы. Этот мужчина взял в плен ее губы. Именно так. Он взял их, требовал их, захватил их, и его захват был мастерским.
Он словно говорил с ней на жарком языке, который она едва могла понять. Дразнил, соблазнял, уговаривал. Его язык…
Ее пронзили воспоминания о Муре.
Грандистон отступил, настойчиво глядя на нее:
– Нет?
Нужно ответить «нет».
– Извините. Я не знаю… Мы незнакомы. Нам не следует…
Она шевельнулась в его руках. Он не отпустил ее, но и не притянул к себе.
– Не следует, – согласился Грандистон. Он повернул ее лицо к себе, его большая рука, нежная и теплая, легла на ее щеку. – Но вы хотите?
Нет. Нужно это сказать, но он ничем не напоминал Мура, его заботливость, его мягкость так отличаются, и все ощущения совсем другие. Ожидание вместо страха, восхищение вместо отвращения.
– Тогда расслабьтесь, дорогая, и позвольте доставить вам удовольствие.
Он прижал ее к себе. И снова поцеловал. Казалось, Грандистон мог делать с ней все, что пожелает. Когда они целовались, он сел и усадил ее к себе на колени. Прижавшись теснее, Каро положила руку ему на затылок и зарылась пальцами в его волосы.
Невероятно. Опьяняюще! Она могла делать это вечно и умереть счастливой.
Его рука легла на ее ногу. Под юбками! А она целовалась, целовалась, целовалась!
Каро напряглась, следя за вторжением: теплая рука скользнула вверх мимо подвязки к нагому бедру.
А он все еще целовал ее… скользя рукой там и тут и – о Боже! – между… Дрожь охватила Каро, пробираясь в душу. Она сейчас должна запротестовать, отпрянуть, бежать…
Она не могла…
По крайней мере, не сейчас.
Их рты все еще слиты, но теперь его губы лишь дразнили, будто в преднамеренном контрасте со смелостью его другого исследования, его прикосновения к столь чувствительному месту, что все ее тело дернулось.
