– Вы сказали, что не будете делать этого. Есть риск зачать ребенка.
– Я отступлю вовремя. Ну, Кэт, до небес рукой подать. – Он чуть отступил, потом снова вошел. Новые ощущения взорвали ее.
– Язычники не попадают на небеса.
– У них есть собственные небеса, – ответил он, продолжая медленные движения. – Куда более волнующие, чем звуки арфы.
– Это ересь… или что-то в этом роде.
– Это грех. Но восхитительный, правда?
Он двигался медленно, почти мягко, словно поглаживая потаенные места, и тело Каро познало то, чего больше всего хотело.
– Правда? – повторил Грандистон глубоким мягким голосом, прижимая ее к себе, пленив ее ради своего удовольствия.
Ради их взаимного удовольствия.
– Восхитительно, – повторил он снова, – правда?
Он хотел ее согласия, требовал его.
Странный булькающий звук вырвался из ее горла, но Каро сумела выговорить:
– Да. Я думаю… – неопределенно добавила она, но конец фразы потерялся в поцелуе и ритме их слияния.
Каро сдалась. И не сопротивлялась, пока галопирующий ритм их соития не увел ее в другое измерение, о существовании которого она не подозревала.
Казалось, прошло много времени, прежде чем она снова смогла думать… времени объятий, поцелуев, жаркой испарины. Заморгав, она открыла глаза, удивленная, что солнечный свет заливает комнату, а слабый шум, доносящийся с улицы, свидетельствует, что жизнь идет своим чередом.
Такая греховная страсть, конечно, предназначена для тихой ночи.
Каро прижалась к его сильной груди. Грандистон обнял ее.
Ее женское естество все еще горело и пульсировало, протестуя и, казалось, требуя, чтобы она делала это снова и снова.
Каро восхищалась крепкими мускулами его груди и маленькими твердыми сосками. Интересно, испытывают ли мужчины то же, что и женщины, при умелом прикосновении? Но…
– Вы сделали, как сказали?
– Конечно.
Он сказал это так высокомерно, что она улыбнулась.
– Вы опытный повеса, – вздохнула Каро.
– Практика приводит к совершенству?
Она услышала в его голосе смех.
– Не сомневаюсь, вы очень умелы.
– Ну-ка, воздайте мне должное, Кэт, – сказал Грандистон, повернув ее лицом к себе. – Я не только умелый, но благодаря практике совершенный. Вы сами это признали.
Она смеялась вместе с ним от настоящего счастья. Глупышка, попавшаяся на удочку повесы-авантюриста, но в этот миг она радовалась, как никогда в жизни.
Он наклонился поцеловать ее в щеку, потом коснулся ее волос.
– Никогда не видел, чтобы волосы дамы после бурной стычки остались в таком порядке.
Толпы похотливых женщин двинулись через воображение Каро.
– Волосы надежно заколоты, – сказала она.
– Почему?
– Они склонны к мятежу.
– Как и вы.
– Я?
– Что это, если не бунт, Кэт? – Он погладил ее щеку. – Надеюсь, вы из-за этого не потеряете голову.
– С чего вы взяли?
– Ваш муж может узнать. Вы должны это понимать. Но вы, кажется, уверяли, что он не склонен к насилию?
– Я в этом уверена. Вам нечего бояться.
– Я не боюсь его, – сказал Грандистон, весь юмор пропал. – Я опасаюсь лишь вашего неудовольствия, если мне придется убить вашего супруга.
Каро вдруг продрогла до костей.
– Зачем вам это делать?
– Только если он попытается убить меня.
– Этот шрам. Топор. Вы убили человека, который сделал это?
В его ответе не было никакого сожаления.
– Да.
Это холодком пролегло между ними, прогоняя сладость.
Каро выбралась из кровати, вернувшись с небес на землю, потрясенная осознанием того, что совершила. Как она могла забыть резкого и сильного человека?
Она поправила лиф сорочки, пытаясь восстановить благопристойность, и прежде чем поднять с пола юбки, оглянулась посмотреть, не представляет ли Грандистон угрозы.
Он лежал неподвижно, подложив руку под голову, и смотрел на нее.
Повернувшись спиной, Каро надела юбки и завязала шнурок на талии. Услышав движение, она обернулась.
Грандистон направлялся к ней: бриджи уже застегнуты, но грудь еще нагая.
Она схватила корсет.
– Вы не сможете снова зашнуровать его, – сказал он.
Черт, это правда.
– Вы это сделали, сэр, так что вам и исправлять!
– Не вижу в этом необходимости. Ваш глухой жакет скроет отсутствие корсета.
По его лицу медленно растекалась улыбка, глаза потеплели, и Каро почувствовала, как ее гнев тает, словно масло.
– Тогда какой в нем смысл?
– Я узнал, и вы – тоже.
Каро чувствовала, как вспыхнуло ее лицо, не давая ответить отрицательно.
Ужасный, возмутительный человек…
И тем не менее она таяла.
– Мне воткнули нож в плечо, – невпопад сказал он – У меня есть некоторое оправдание.
– У этого человека, несомненно, были для этого основания!
– В любви и на войне все честно?
Он протянул ей жакет. Каро надела его и застегнула, потом повернулась к зеркалу. Отражение показало, что Грандистон прав: никто ничего не заметит.
Но она-то знает.
Грандистон встал, и Каро увидела в зеркале его голые плечи и уродливый шрам.
Как он смотрит на нее, как улыбается. Она услышала его хриплый голос.
– Спасибо.
Потом он отошел. Повернувшись, она смотрела, как он надевает рубашку и застегивает пуговицы. Было что-то невероятно интимное в том, чтобы наблюдать, как мужчина делает это.
Он встретился с ней взглядом.
– Нам не нужно сейчас расставаться, если вы этого не хотите.
Каро резко повернулась к зеркалу.
– Мы расстанемся.
Ее волосы лишь немного растрепались. Вытащив несколько шпилек, она привела прическу в порядок. Если бы с такой же легкостью можно было привести в порядок ум.
Каро схватила шляпку, но не стала тратить время и надевать ее.
– Я должна идти, – объявила она, но заколебалась, решив, что нужно еще что-то сказать.
Ничего здравого в голову не приходило. Каро вышла, прежде чем Грандистон попытался остановить ее. Слава Богу, коридор пуст, она незамеченной проскользнула в свою комнату. Там волшебство рассеялось. Каро снова стала собой и ужаснулась.
