Время шло, и чем дольше Чарлз прикасалась к нему, тем смелее становились мысли Сина. Он видел, как поворачивается, заключает ее в объятия и увлекает с собой на пол, чтобы попробовать на вкус губы, узнать на ощупь груди и горячую развилку бедер, встретить взгляд серо-голубых глаз.
Он опомнился. Еще миг — и было бы поздно. Напряженная плоть льнула к ладоням Чарлз, словно манила их сомкнуться теснее. Два тела застыли в полной неподвижности, и даже дыхания не было слышно в тишине кухни. Что это, простодушие неведения или тонкий расчет обольстительницы? Что, если Чарлз намеренно возбудила его?
Высвободившись, Син повернулся. О нет, его не пытались обольстить. На пылающем лице девушки была написана паника. Син заставил себя расслабиться.
— Не пугайтесь, мой юный друг, я же сказал, что предпочитаю женщин. Это всего лишь естественная реакция на прикосновения. И как это я не сообразил, что вполне могу обойтись без вашей помощи? — Он одернул подол сзади и завернул спереди, благоразумно повернувшись спиной. — Вот и шнурки, можете затягивать.
Ничего не случилось. Син повернулся, оправляя одежду. У Чарлз был такой вид, словно ей предложили сунуть голову в пасть льву. Однако, встретив взгляд, она вскинула подбородок и снова зашла сзади. Как только шнуровка была затянута, она отошла на безопасное расстояние. Если бы вместе с ней могли исчезнуть непристойные мысли!
Как вести себя с женщиной, в которой дерзость уживается со стыдливостью?
— Сдается мне, Чарлз, вы все еще девственник, — заметил Син небрежным тоном.
— Ничего подобного! В любом случае это вас не касается!
— Я подумал, раз мы теперь вместе, я мог бы посодействовать вам в этом вопросе.
— Что?! Да как вы смеете!
Негодование смешалось в этом крике с испугом, и Син понял, что Чарлз совершенно забыла о роли, которую играла.
— А что тут такого? — театрально удивился он. — Сплошь и рядом человек опытный берет под свое крыло тех, кто помоложе, и помогает достичь зрелости. Ну, вы понимаете: знакомит с подходящей женщиной, направляет, советует. Раз уж мы отправляемся навстречу приключениям…
Чарлз вернулась к действительности. Взгляд ее стал ледяным, черты лица окаменели.
— Мы отправляемся навстречу опасности, милорд, и у нас нет времени шататься по борделям!
— А если бы время нашлось?
— Тогда другое дело, — сказала Чарлз с неожиданным лукавым блеском в глазах. — Давайте наконец закончим с вашим нарядом.
Эта новая черточка оказалась откровением. Чарлз держалась чересчур мрачно и отчужденно, и было приятно убедиться, что ее истинная натура не такова. Возможно, в ее характере имелась черточка сумасбродства, пусть даже беспощадно подавленная горьким опытом.
— Ну и как я выгляжу? — осведомился Син.
— Хуже некуда!
В самом деле, подол свисал, как тряпка, объемистый лиф при отсутствии груди казался скорее вогнутым, чем выпуклым. Никто в здравом уме не принял бы это пугало за женщину, невзирая на красивое лицо.
— Нижние юбки отчасти исправят дело, — сказал Син, размышляя вслух, — но что делать с верхом? Может, чем-то набить?
— Сунуть туда подушку, — съехидничала Чарлз. — Ладно, ждите здесь.
Она убежала, а Син остался наедине со своим разнузданным воображением и сделал все, чтобы его укротить. Только успокоившись, он счел возможным заново проиграть в памяти недавнюю сцену.
Его отношения с Чарлз развивались, и довольно быстро. Весь вопрос в том, девственница она или нет. Если да, это будет сложнее, но и тогда ситуация небезнадежна. Чарлз не назовешь недотрогой. Пожалуй, она не в меру простодушна, если полагает, что он не способен отличить мужчину от переодетой женщины. Однако это не мешает ей обращать ситуацию себе на пользу.
В ожидании возвращения Чарлз Син сразился с нижней юбкой, размещая ее под подолом. Когда это удалось, он почувствовал, что задыхается под ворохом тряпок. Чтобы двигаться, приходилось лягать юбки ногой на каждом шагу, иначе дело кончилось бы падением. Только теперь он понял, чем объясняется появление кринолина.
О поношенной обуви и речи не шло — скорее Син отправился бы в путь босиком, — но его бальные туфли вполне могли сойти за женские — серебряными пряжками и высоким каблуком. В конце концов, не так давно женский пол обувался подобным образом.
Син походил по кухне, привыкая к новому наряду. Невольно думалось, что и Чарлз прошла через подобное, когда впервые облачилась в мужское. Если она научилась естественно смотреться в несвойственном наряде, научится и он.
Между тем дама его сердца вернулась с корзинкой и шалью, которую сразу набросила Сину на плечи. Это был треугольник довольно грубого материала, ничем не напоминавший кружевные накидки его сестер.
— И что же дальше? — хмыкнул он, держась за свободные концы.
— Сядьте!
Чарлз заправила шаль сзади под ворот сака, а спереди — под линию выреза, предварительно перекрестив на груди. Син при этом хранил молчание.
— Хм… — сказал он, оглядев плоды ее трудов. — Грудь уже не впалая, но плоская. На мой взгляд, это подозрительно. Может, набить лиф носовыми платками?
— Выйдет комковато.
— Дорогой Чарлз, уж не думаете ли вы, что я позволю себя ощупывать?
— Разумеется, если дадите себе волю, — отрезала девушка с убийственной иронией. — Ваше бесстыдство, милорд, не имеет границ! Уж не знаю, в честь кого вас назвали, но угодили прямо в точку. «Грех» — он и есть грех! Здесь, — она махнула рукой на корзинку, — непряденая шерсть. Набейте, сколько войдет.
Довольно скоро Син сокрушенно всплеснул руками.
— Послушайте, это нелепо! Во-первых, набивать шерсть нужно под сорочку, а во-вторых, откуда мне знать, как это выглядит со стороны? Сделайте вы.
Оглядев его с большим подозрением, Чарлз взялась за дело, часто останавливаясь, чтобы убедиться, что все идет как надо. Вообще говоря, ее помощь не требовалась, Син и сам отлично управился бы с задачей, но он просто не мог упустить момент.
Теперь, когда Чарлз была так близко, он утвердился во мнении, что она по-своему очень привлекательна — с чистой белой кожей, с четкими, как у греческой статуи, чертами лица. Ресницы у нее были менее густыми и длинными, чем у него, но являли собой совершенное обрамление для ясных серо-голубых глаз.
Такая, как в эти минуты, — серьезная, отрешенная, — Чарлз не вызывала плотского вожделения, зато трогала душу, и недавние мысли казались постыдными. Но вот что-то пошло не так, она сдвинула брови и приоткрыла губы, показав между ними розовый кончик языка. Все возвышенное, неземное растаяло, явив образ переменчивой шалуньи под стать ему.
Син вздрогнул. Чарлз отдернула руку.
