— Жаль, но можете быть уверены, что я хорошо позабочусь о вашем брате. Он такой славный молодой человек. Вот только одно меня беспокоит…
— Что? — спросила Порция, ожидая, какой новый удар нанесет ей судьба.
— Мне кажется, сэр Оливер немного забывчив, мисс Сент-Клер. Я встала сегодня утром и нашла дверь открытой. Нас всех могут убить прямо в постелях.
Порция облегченно вздохнула.
— Мне очень жаль, миссис Пинней. В деревне…
— Но здесь не деревня, — перебила ее хозяйка. — Пожалуйста, попросите сэра Оливера быть более внимательным.
— Обязательно. Благодарю вас.
Порция вернулась к себе в комнаты с чувством выполненного долга.
Она знала, что не может больше оставаться в Лондоне, так как этот город не для нее, но не была уверена, что сможет убедить Оливера уехать вместе с ней. Если Форт откажется им помочь, то она тем более обязана уехать в Оверстед, чтобы подготовить их переезд в Манчестер.
Для себя она твердо решила, что даже Манчестер лучше, чем Лондон, и что если набраться мужества и как следует трудиться, то приличная жизнь обеспечена везде.
Конечно, она постарается убедить Оливера уехать с ней, но если он заупрямится, то по крайней мере она будет спокойна, зная, что у него есть крыша над головой и еда.
В узелке осталось только тридцать гиней, и Порция начала беспокоиться, что Оливер заметит недостачу. Ей не хотелось, чтобы он заподозрил, что она спрятала часть его денег, поэтому Порция достала из тайника несколько монет.
116
Часть монет застряла, а две из них закатились глубже, поэтому Порция стала выковыривать их ножом. Работая, она не переставала думать о лорде Брайте.
Она не спала полночи, размышляя о нем, а когда наконец уснула, то увидела его во сне. Он был неприятен ей, как бывает неприятен коршун, утащивший цыпленка; он был опасен, однако Порция не могла выбросить его из головы. Она вспоминала его легкую, нежную улыбку, грациозные движения его красивых рук, магию его прекрасного тихого голоса…
В сердцах Порция принялась выковыривать монету, но вместо того, чтобы освободить ее, запихала еще глубже и теперь не могла достать.
Проклятие!
Порция закрыла лицо руками, сдерживая слезы. Ей хотелось плакать, и причиной тому была не грозящая ей нищета, а высокородный игрок, завладевший всеми ее мыслями. Вне всякого сомнения, каждая женщина, встречающаяся на его пути, сразу же влюбляется в него, и он наверняка находит это очень забавным. Возможно, он считает, что и она, преисполненная благодарности за оказанную ей честь, упадет к его ногам и вступит с ним в незаконную связь.
Она не имеет права так упорно думать о человеке, которого едва знает, а если и знает, то только с плохой стороны. Он распутник, и если у него есть какие-то честные намерения по отношению к женщине, то лишь к миссис Финдлейсон, этому мешку с деньгами. Но что хуже всего — он законченный игрок, а карточную игру она ненавидит больше всего. Сама мысль о супружеской верности и вечерах у камина претит ему.
Так что же ее так притягивает к нему?
Обычное влечение женщины к мужчине.
При мысли об этом щеки Порции порозовели, но она знала, что это правда. Ей было двадцать пять лет, и она была уже достаточно сведуща, чтобы понимать, как страсть может овладеть даже самым разумным человеком. Сколько ни сопротивляйся этой мысли, но факт остается фактом: ее физически влечет к Брайту Маллорену, и влечет со страшной силой.
Ее тело реагирует на него, и прошлой ночью она во сне…
Порция постаралась отогнать стыдные мысли и принялась вновь выковыривать монеты.
Если Оливер свихнется от игры в карты, то она свихнется от другого, и тогда все пойдет прахом.
«Но у меня не просто голая страсть, — рассуждала Порция. — Он красив, воспитан, прекрасно говорит».
Ей всегда нравились мужчины с живым умом и чувством юмора. Будь он на ступеньку ниже и не игрок…
— Черт тебя побери, — прошептала Порция в адрес закатившейся монеты, но эти слова предназначались далеко не ей. — Ты просто мужчина, ни больше ни меньше, и мужчина не для меня.
Порция пересчитала монеты. Вместе со спрятанными и теми, что были у нее в руках, у них оставалось немногим больше ста гиней. Целая куча денег, если, конечно, Оливер не будет проигрывать по семьдесят гиней в день.
Покончив с финансовыми делами. Порция принялась за другие. Ей необходимо было написать письмо домой и сообщить, что они немного задерживаются. Ханна Апкотт была уверена, что ее сын и дочь в Мейденхеде, и ждала вестей от них.
Однако вместо письма Порция принялась рисовать портрет Брайта Маллорена. У нее были определенные способности к рисованию, и ей удалось ухватить сходство тонких черт его лица, но в портрете не было присущего Брайту очарования, которое так ее завораживало.
— В нем нет ничего завораживающего, — прошептала Порция, оттеняя его глаза, чтобы подчеркнуть их глубину.
Ничего не получилось. Порция была уверена, что никто даже и не узнает Брайта.
Она скомкала бумагу и бросила ее в огонь.
Вместе с рисунком она постаралась выбросить из головы и того, кого рисовала.
Глава 7
Порция в одиночестве ела обед, принесенный сыном хозяйки из дешевого ресторана. Когда миссис Пинней пригласила ее на чай, она с радостью согласилась, но там на ее голову обрушился град назойливых вопросов.
Оливер вернулся домой только в полночь. Бросив грубо «спокойной ночи», он удалился в свою комнату. Проснувшись в полдень, он потребовал завтрак.
Порция поставила на стол хлеб и масло, вскипятила чайник, и все это время ее неотступно преследовала мысль, где брат провел вечер. Настроение Оливера было мрачным, и он казался ей совсем чужим. С целью втянуть брата в разговор она передала ему просьбу миссис Пинней относительно замков.
— Я тоже считаю, что нам надо остерегаться воров, — ответил он, поднимаясь из-за стола, — а поэтому решил, что мне лучше самому хранить деньги.
— Почему? — спросила Порция, растерявшись.
— Потому, что это не женское дело.
— Я не возражаю, если деньги будут у меня. Оливер исподлобья посмотрел на нее.
— Отдай мне деньги, Порция.
Раньше Порция никогда не боялась брата, но сегодня его хмурый вид не предвещал ничего хорошего, поэтому она не стала спорить и молча принесла узелок с деньгами.
Нахмурившись, Оливер взвесил узелок на ладони, затем высыпал монеты и пересчитал их.
— Черт возьми, здесь едва наберется шестьдесят гиней! Где же остальные?
— Я заплатила за квартиру вперед.
