— Веселенькое дело, — пробормотал Лев. — Растяжки в метро…
— А чего ты хочешь? — так же вполголоса ответил ему Вахтанг. — Озверели все.
— На следующей станции привал, потом еще один переход, более сложный.
Верещагин тем временем раздавал каждой паре по фонарику.
— Двинулись!
«Пока он идет впереди, — подумал Морозов, — бояться нечего». У него крепла уверенность в том, что с этим заданием не все чисто, а майор все больше и больше походил на того самого казачка, который засланный.
Они шли по темноте коридора. Под ногами постукивали шпалы, в воздухе пахло сыростью, вдоль стен змеились бесконечные кабели, иногда встречались пустые, мертвые плафоны неработающего освещения.
— Жуткое место, — тихо пожаловался идущий рядом Свердлов. — Все время кажется, что сейчас сзади поезд загудит. Представляешь?
— Нет, — соврал Морозов. Он постоянно сдерживал желание обернуться. Казалось, сзади если не поезд, то что-то все-таки есть. — Но если загудит, то плюхайся мордой в канаву и лежи там.
— А ты?
— А я чуть дальше прыгну…
Они миновали железную дверь в стене.
— Что это?
— Если б я знал. Служебные помещения, вероятно. Ты себе представляешь, какой вокруг нас муравейник? Туннели официальные, служебные, старые всякие, что при царе Горохе рыли. Река еще. Сам черт не разберется. Еще канализация и коммуникации.
— А я слышал про всяких там диггеров и прочие команды.
— Это те, что по подземельям ползают?
— Ага.
— Ну, может быть, они разбираются. Хотя, сомневаюсь я. Без карт…
Сзади что-то плюхнулось. В лужу, которую они прошли пару минут назад. Как раз сразу после служебной металлической двери в стене.
— Стоять! — скомандовал Морозов. — Сзади шум.
Ребята прижались к стенам, прицелились в темноту. Несколько фонариков щупали пространство лучами.
— Что еще? — раздался недовольный голос Верещагина.
— Шум сзади.
Майор в рост прошел между залегшими ополченцами. В его спину уперлось несколько кругов света. Кто-то попытался встать.
— Лежать! — рявкнул Морозов.
Верещагин скрылся за плавным поворотом.
«А я и не заметил, что дорога поворачивает, — подумал Юра. — В темноте перспектива теряется напрочь».
Некоторое время было тихо. Потом из темноты вынырнул майор, заслоняясь рукой от света.
— Если вы от каждой крысы будете шарахаться, мы и к завтрашнему дню не дойдем, — зло буркнул он, проходя мимо Морозова. — А тут крыс много.
Он снова вышел в голову отряда, махнул рукой.
— Вперед.
— А я ни одной не видел, — неожиданно заявил Свердлов.
— Ты про что? — не понял Юра. Он постоянно прислушивался к происходящему за спиной, чудилось что-то, казалось.
— Про крыс. Пока шли, ни одной не увидел. А говорят, что в метро они размером с собаку.
— Бред, — решительно ответил Морозов. — С чего бы это им быть с собаку?
— Ну, мутации. Радиация.
— Это же не урановые шахты, какая радиация.
— Ну, может быть, химия… — Голос Лени звучал все неувереннее.
— Тогда на улице собаки вообще размером со слона должны быть. Представляешь, сколько всякой дряни из автомобилей на почву идет? Дожди всякие кислотные…
— Собаки, они как крысы не плодятся.
— Не плодятся, но до каких-нибудь мушек-дрозофил и крысам далеко. А ничего особенного я не заметил. Так что бред, выкинь из головы.
— Но видели же!
— Вот когда ты сам увидишь, тогда будешь рассуждать. И то, сначала проверь, не показалось ли.
— Может, отъелись? — выдал свой последний козырь Свердлов.
— На чем? Это что, овощная база?
— Ну да… правильно. — Леня замолчал, а Морозову снова послышалось что-то сзади — то ли писк, то ли характерный шум рации.
«Черт. Пусть только что-нибудь еще раз плюхнет, всех уложу мордами в шпалы, а сам пойду с майором, на крыс гляну. А то, может быть, верно, они там размером с собаку. Или больше».
Но в этот момент Верещагин впереди подал команду остановиться.
— Фонари погасить. Двое вперед. Доложить обстановку на станции.
Лесницкий и Борисов перебежками ушли в темноту. Эти двое первыми освоились под землей, двигались легко, быстро.
Тянулись минуты ожидания.
— А может, из канализации забегают? — осторожно поинтересовался Свердлов.
— Кто?
— Крысы…
Юра наградил его таким взглядом, что молодой замолк.
«Мандражит слишком, — подумал Морозов. — Потому и языком треплет. Присмотреть бы за ним. Если заварушка начнется».
Из темноты вынырнул Лесницкий.
— На платформе человек.
— Один? — спросил Верещагин.
— Один.
— Одет как?
— Ни черта не разглядеть, товарищ майор. Кажется, в гражданское. Типа плащ, что ли. И чемодан при нем.
— Еще кто-нибудь есть?
— Не заметили.
— Вот именно, — процедил майор. — Не заметили. Должно быть сопровождение. Вернись, перепроверь.
Лесницкий снова нырнул в темноту коридора, как в черную воду.
— Как думаешь, он, — прошептал Свердлов, кивнув в сторону майора, — нас отсюда вытащит?
Юра сморщился:
— Сами выйдем, не дергайся. Не в этом дело.
— А в чем?
— Если б я знал. Как зверюга, чувствую. Вроде бы… затевается что-то. Варится. Вот-вот через край ливанет. А понять, что к чему, не могу.
— Почему?
— Информации нет. А обрабатывать то, что через газеты просачивается, или слухи не умею. Впрочем, что газеты, что слухи, сейчас один черт. Все одинаково. Было.
— Как считаешь, будет еще как раньше?
Леня Свердлов был из семьи, принимающей любые нововведения в штыки. Наслушавшись за годы перестройки о том, «как было раньше», до тошноты, Леня стремился выяснить теперь для себя, чего же он лично от жизни хочет. И когда генералы все-таки решили навести порядок, так, как они сами его понимали, Свердлов радостно принял участие в гражданских беспорядках, ненавидя перестроечный бардак уже за то, что всю свою юность был вынужден слушать о том старом времени, которое никогда не вернется и где было так хорошо. Однако теперь, когда вокруг были только черные стены, состоящие из темноты и камня, единственное, за что могло уцепиться его с трудом удерживающее равновесие сознание, было понятие «так, как раньше». Мифическая Золотая Эпоха, где икра, осетрина и водка по рублю. Свердлову хотелось знать, что, если он ляжет на этих потеющих влагой рельсах, его родители или чьи-нибудь другие родители увидят возвращение Того Времени. Никому не хочется умирать зря.
