Их крики обрывались, превращаясь в стоны, затем в глухие удары падающих тел о землю. И наступила тишина.
На ступенях, ведущих во дворец, стояло несколько гелосундцев. Они размахивали копьями и мечами, пытаясь приготовиться к бою, но при этом тряслись, в точности как дворняжки, обгладывающие трупы погибших на улицах Мелесвина. Если бы у них были хвосты, то они были бы трусливо прижаты к животам.
На мгновение Пируст почувствовал жалость. В судьбе этих людей был повинен Правитель Кирон. Возможно, увидев его воинов, они это осознали. Солдаты, купленные Кироном, защищали Наленир. Лучшие из них — Керу, никогда даже не участвовали в сражениях. Если бы наленирский Правитель позволил им вступить в бой, битва за Мелесвин действительно была бы серьезной.
Я мог бы даже испугаться.
Пируст выхватил меч. Клинок лязгнул, задев о край щита.
— Без пощады!
Он отдал приказ тихим голосом, и его слова быстро разошлись по рядам воинов. Снова раздался звон меча о край щита, и Пируст бросился вперед.
В ответ гелосундцы метнули копья. Они упали на землю перед Пирустом, — бросавшие были слишком слабы. Одно все же ударило воина, бегущего рядом с Правителем. Остальные просвистели над головами дезейрионцев, не причинив никому из них вреда. Гелосундцы, глядя на целых и невредимых Ястребов, поняли, что лучше уж было приберечь копья для рукопашной.
Пируст поднял щит, защищаясь. Удар сплеча заставил его вздрогнуть; клинок вошел в край щита, но все же Правитель устоял. Гелосундец рывком освободил свой меч, но к этому времени Пируст размахнулся и разрубил левую скулу противника. Тот закричал и упал, увлекая за собой еще одного гелосундца. Два быстрых взмаха мечом, — и оба были мертвы. Их тела покатились по мраморным ступеням, окрашивая их алым, — словно устилая лестницу для Пируста красной ковровой дорожкой.
Солдаты, обогнув кучку гелосундцев, распахнули двери. Изнутри градом посыпались стрелы. Воины отпрянули; у кого-то было проткнуто горло, у кого-то руки или ноги. Но все больше людей обрушивалось на защитников дворца, и к тому времени, когда Пируст прорвался к дверям, шестеро или семеро лучников лежали мертвыми.
Пируст помог подняться воину, раненному в ногу. Тот наклонился, выдернул стрелу из раны и презрительно отшвырнул.
— Это всего лишь царапина, мой господин!
— Это знак доблести. — Пируст начал медленно взбираться по ступеням, подстраивая свою поступь под шаги раненого. Остальные Золотые Ястребы опередили их и, взлетев по ступеням, подошли ко входу в главный приемный покой. Пируст поднял руку, и воины, приготовившиеся было взломать дверь, остановились.
Правитель стал возле дверей и постучал по медной поверхности рукоятью меча.
— Правитель Эйран, это Пируст. Я пришел вернуть свой город. Откройте двери, и мы не причиним вам никакого вреда.
Не услышав ответа, он нахмурился. Обернувшись, он повелительно взмахнул мечом, и солдаты расступились, освободив пространство перед дверью.
— Постойте.
Снова повернувшись к дверям, Пируст отступил в сторону, убрал меч в ножны и кивнул солдатам.
— Теперь открывайте.
Они навалились на веревки, привязанные к ручкам. Двери медленно раскрылись, словно занавеси в театре. Град стрел обрушился на двери и пол. Пируст наклонился, поднял одну и рассмеялся. Зажав стрелу в правой руке, он перешагнул через порог и вошел в покои.
Помещение было слишком маленьким, чтобы показаться кому-то величественным. Однако отделанные мрамором и гранитом пол и подиум возле дальней стены впечатляли. Сочетание камней образовывало рисунок — Гелосундского Пса. Отец Пируста, захватив город, повелел оставить мозаику в неприкосновенности — она придавала залу определенное благородство. Но фрески на стенах были переписаны, и теперь изображали сцены из великого прошлого Дезейриона. Пируста позабавило, что его собственный портрет на восточной стене был испорчен — лицо стерлось от постоянных ударов чем-то вроде медного сосуда с зазубренными краями.
На полу между подиумом и мозаикой неуклюже развалилось несколько очень молодых и очень крепко выпивших гелосундцев. Это напоминало насмешку над заваленными трупами улицами города. Там, снаружи, мертвые тела тонули в лужах крови, мочи и испражнений; дворяне же захлебывались в пролитом вине и собственной рвоте. Их оружие, — ни на одном клинке не было и следов битвы, — было небрежно свалено в углу. Их разбросанной одеждой испуганно прикрывались женщины, с ужасом глядевшие на Пируста широко открытыми глазами. Около полудюжины дворян, в том числе и новоиспеченный Правитель, — нашли в себе силы подняться и выстрелить; однако никто из них не натянул луки во второй раз, и только двое стояли, нащупывая в колчанах стрелы.
Пируст поднял вверх подобранную стрелу.
— Попытаетесь еще раз?
Ответом ему был грохот падающих на каменный пол луков. Их хозяева, пепельно-бледные, свалились вслед за своим оружием. Только Эйран оставался на ногах, но и он шатался и в страхе сглатывал слюну. Пируст сверлил его взглядом, приближаясь, и медленно вертел в пальцах стрелу. С каждым его шагом гелосундец дрожал все сильней.
Пируст посмотрел за его спину, — на сидящую в кресле губернатора молодую женщину. Обликом она в точности напоминала Керу, правда, была не так высока ростом и широкоплеча, как они. Светлые волосы, ледяной взгляд, в котором сквозила неприкрытая ненависть. Пируст ускорил шаги; миновав Эйрана, он взошел по ступеням к трону. Отбросив стрелу, он схватил женщину за горло и слегка приподнял. Она молчала.
Его окровавленная перчатка запачкала ее кожу. Она сглотнула, он ощутил движение под своими пальцами. Он чувствовал, что ее жизнь в его руках, слышал биение ее сердца. Только сузившиеся зрачки да легкое трепетание изящно очерченных ноздрей выдавали ее чувства.
Она плюнула ему в лицо.
Пируст отпустил ее и вытер плевок со щеки, потом размахнулся и ударил ее. Голова ее дернулась, она невольно откинулась на спинку кресла, но сдаваться не собиралась. На правой щеке краснело пятно от пощечины. Она выпрямилась, глаза ее сузились.
Пируст поднял руку, словно защищаясь.
— Не вздумай снова плеваться. Я буду разочарован. Не думай, что наказание не последует.
Он повернулся, умышленно показывая ей спину, и спустился по трем ступеням вниз, туда, где все еще стоял ее брат. Рука Пируста тяжело легла на плечо Эйрана. Слегка нажав, он мог бы заставить Правителя упасть на колени. Вместо этого он крепко ухватил его и, держа перед собой, зашептал прямо ему в ухо:
— Ты обязан жизнью сестре. Вот ведь как, а? Сам по себе ты никому не интересен, в отличие от нее, неважно, что корона на твоей голове!
Пируст обернулся и взглянул на девушку.
— А ты, Джейсаи? Когда твоего брата избрали правителем, сделали ли тебя правительницей?
Она свирепо посмотрела на него.
