— Крюппу удивительно: зачем он здесь?
Пран Шоль пожал плечами.
— Меня позвали, вот я пришел. Кто позвал — не знаю. Наверное, и тебя тоже кто-то сюда позвал.
— Но ведь Крюпп сейчас спит, и все это происходит в его сне.
— Кто знает. — Пран разогнулся. — Гляди-ка! А к нам идет женщина. Она из твоего времени. Может, у нее найдутся ответы на твои вопросы.
Крюпп посмотрел туда, куда глядел Пран.
— Если Крюпп не ошибается, это ривийка.
К ним и в самом деле шла ривийка средних лет. Ее шаги затруднял внушительный живот; судя по его величине, ривийка должна была вот-вот родить. Круглое лицо женщины чем-то напоминало лицо Прана Шоля. В глазах, полных страха, тем не менее светилась отчаянная решимость. Подойдя к огню, ривийка едва взглянула на Крюппа и сразу же обратилась к тлан-имасу:
— Теллан — магический Путь нынешних имасов — в слиянии магических потоков родил дитя. Прежняя телесная оболочка изуродована, и беспризорная душа не знает, куда ей идти. Душе нужно найти новое вместилище.
Повернувшись к Крюппу, ривийка приподняла одежду, обнажив беременный живот. На коже виднелась татуировка. Белый лис.
— Древний бог пробудился. Его подняла кровь, пролитая на священном камне. Круль пришел, дабы помочь этому ребенку. Он поможет нам в поисках. Крюпп, он просит у тебя прощения за то, что вторгся в твой сон. Но никто из юных богов не в состоянии воздействовать на твою душу и сны. Уж не знаю как, только ты защитил их от проникновения богов твоего времени.
— Можешь считать это наградой за мое непочтительное отношение к юным богам, — поклонившись, ответил ей Крюпп.
Ривийка улыбнулась.
— Понимаю, — сказал ей Пран Шоль. — Ты намерена сделать этого ребенка одним из странствующих.
— Да. Большего дать ему не в наших силах. Орден умеющих перемещать души — лучшего пристанища для ребенка не найти. Но вначале дитя должно родиться и обрести плоть.
Крюпп откашлялся.
— Прошу вашего милосердного прощения, только хватит ли наших сил? Здесь требуется вмешательство более высокого порядка.
— Душа ребенка странствует одновременно в двух мирах, — ответила ему беременная женщина. — Круль привел ее к тебе. Она до сих пор не оправилась от страха. Тебе поручено встретить ее.
Крюпп поправил рукава своего выцветшего и порядком истершегося плаща.
— Для Крюппа, искусного в магии, это не будет слишком уж трудным.
— Хорошо бы, — морща лоб, сказала ривийка. — Но учти: ее нынешняя плоть сильно изуродована. Я тебя предостерегла.
Крюпп в знак согласия кивнул и огляделся по сторонам.
— Откуда мне ее ждать?
Пран Шоль почему-то засмеялся.
— Думаю, она придет с юга, — сказала ривийка.
Крюпп пожал плечами, затем поклонился тлан-имасу и ривийке и двинулся на юг. Через некоторое время он обернулся, однако костер пропал. Крюпп остался наедине с холодной северной ночью.
Взошедшая полная луна щедро залила пространство серебристо-голубым светом. Куда ни посмотри — везде унылая равнина и не на чем остановить взгляд. Крюпп прищурился. Похоже, к нему кто-то шел, с трудом переставляя ноги. Потом шедший упал и кое-как поднялся. Даже в ярком лунном свете его очертания казались совершенно черными.
Крюпп устремился навстречу. Незнакомец заметил его и остановился. Крюпп достал шелковый платок и вытер пот, обильно катившийся у него по лицу. Ривийка была права. То, что предстало взору толстяка, некогда было рослой женщиной с длинными черными волосами. Но сейчас Крюпп приближался к покойнице. Ее высохшая плоть напоминала кусок черного дерева. Пожалуй, самое ужасное зрелище представляли ее Руки и ноги. Их как будто наспех пришили к туловищу. Да и само туловище, похоже, было собрано по кускам.
Крюпп шумно вздохнул. Женщина вскинула голову. Незрячие глаза уставились на Крюппа. Она остановилась, открыла Рот, но оттуда не вылетело ни слова.
Толстяк окружил себя заклинанием и опять взглянул на Женщину. Ее тоже окружало охранительное заклинание, однако что-то грубо вторглось в магическую ткань. Скорее всего, это «что-то» и явилось причиной ее гибели.
— Послушай, дорогая, — обратился к ней Крюпп. — Я знаю, ты меня слышишь.
На самом деле он ничего не знал, но твердо решил держаться своего предположения.
— Твоя душа заперта внутри чужого тела. Я помогу тебе. Идем.
Он зашагал в обратном направлении. За спиной послышался шорох шагов. Крюпп улыбнулся.
— Крюпп сведущ в заклинаниях, — прошептал он. — Более того, если Крюппа вынуждают обстоятельства, он даже способен быть непреклонным.
Его не особо удивили словно из ничего появившийся костер и фигуры двоих людей, ожидавших его возвращения. Заметив Крюппа, Пран Шоль шагнул к нему.
— Спасибо тебе, Крюпп.
Тлан-имас внимательно оглядел женщину, приковылявшую вместе с толстяком, и удовлетворенно кивнул.
— Вижу, она столкнулась с магией тлан-имасов. Но это еще не все. Как по-твоему, она и сама была когда-то колдуньей? — спросил он ривийку.
Та приблизилась к незнакомке.
— Заблудившаяся, тебя прежде звали Дырявый Парус. Твой магический Путь — Тюр. Он и сейчас наполняет тебя, давая тебе подобие жизни. Он оберегает тебя от напастей.
Ривийка вновь распахнула свои одежды.
— Настало время вернуть тебя в мир живых.
Дырявый Парус испуганно отшатнулась.
— Внутри тебя скрыто прошлое, — сказал ей Пран. — Оно — мой мир. Ты знаешь настоящее, а эта женщина предлагает тебе будущее. Здесь, в этом месте, прошлое, настоящее и будущее слились воедино. Твое тело было защищено охранительным заклинанием. Умирая, ты открыла свой Путь, но в него вклинилась магия другого Пути — Теллана. Нынче ты блуждаешь во сне смертного человека. Крюпп — вместилище твоих перемен. Так позволь нам тебе помочь.
Губы Дырявого Паруса раскрылись в беззвучном крике. Она упала в руки к Прану. Ривийка быстро подошла к ним.
— Однако сон Крюппа принимает странный оборот, — провозгласил толстяк. — Опять его вынуждают отодвигать свои заботы в сторону ради чужих забот.
Неожиданно рядом с собой он увидел Круля.
— Ты не прав. Я никогда не заставляю тебя что-либо делать, не воздав тебе.
Крюпп поднял глаза на Древнего бога.
— Крюпп ни о чем не просит. Появление Дырявого Паруса — уже дар, и меня радует собственная причастность к этим событиям.
Круль кивнул.
— И все же поведай мне о своих заботах.
— Раллик и Муриллио пытаются исправить давнишнюю несправедливость. Они думают, будто я ничего не знаю об их замыслах, но я непременно обращу их затеи себе на пользу. Я сознаю свою вину и все-таки не могу поступить иначе.
