Адъюнктесса смотрела на людское море, на его приливы и отливы. Ей было не по себе от человеческого безумия, угадывавшегося за улыбающимися лицами и возбужденными голосами. Неподалеку маячили равнодушные фигуры караульных. Лорна проникала сквозь живые маски лиц и видела налет ужаса. Каждое лицо казалось ей удивительно знакомым.
Очертания улицы вдруг стали размываться, и Даруджистан превратился в десятки других городов, восставших из ее прошлого. Они маршировали перед ее мысленным взором, как солдаты на параде. Радость и страх, отчаяние и смех — все чувства и состояния, все краски и звуки слились воедино и стали неотличимы друг от друга. Сделались одинаковыми все человеческие лица. Они превратились в строчки, в буквы летописи; нескончаемой и бессмысленной.
Лорна заморгала, встряхнула головой и отступила под покров теней. Там она присела на корточки, ощутив непонятную слабость в ногах.
«Как они упиваются своим праздником! Они гордятся Даруджистаном, считая его несравненным городом. А ведь все кончается одинаково. Все рассыпается в прах забвения».
Через несколько часов их город сотрясется от чудовищных взрывов. Сотни погибнут мгновенно, тысячи будут обречены на более медленную и мучительную смерть… Мертвые лица с гримасами полу смеха и полуужаса. Крики отчаяния и боли, до которых нет дела. Ей было не заслониться от лавины видений и звуков.
Она давно видела эти лица и знала каждое из них. Она знала их голоса, некогда горделивые и уверенные, насмешливые или наполненные страстью. Перед воротами Клобука они зазвучат одинаково.
«Неужели это ждет и меня? — вдруг подумала Лорна. — Неужели когда-нибудь и мое лицо станет такой же маской, застывшей в предсмертном удивлении?»
Лорна вновь встряхнула головой, но это ей не помогло. Что-то рушилось внутри нее. Титул адъюнктессы, сияющий и величественный, словно парадные доспехи, стремительно ржавел, превращаясь в труху. Титул и она сама — все потеряло смысл. Лорна вспомнила об императрице. Еще одно знакомое лицо, еще одна маска, помогающая на время спрятаться от неминуемой смерти.
— Прятаться бессмысленно, — шептала Лорна, глядя на мертвые листья и ветки, валявшиеся под ногами. — Бессмысленно.
Через несколько минут Лорна заставила себя подняться и тщательно счистила грязь с плаща. Нет, игра еще не кончена. Ей не найти девчонку, зато она сумеет найти владельца монеты опоннов, убить его и забрать монету. Пусть Шуты заплатят за вмешательства в дела империи. Как — не ее дело. Об этом позаботятся императрица и Тайскренн.
Адъюнктесса заставила себя сосредоточиться. Возможно, это будет ее последним делом, но она доведет его до конца. Погибнуть, потерпев неудачу, — Лорна запретила себе даже думать об этом. Она вернулась на улицу. Фонари еще не успели зажечь. Тем лучше. Откуда-то с востока донеслись отдаленные раскаты грома. Однако воздух был сух и пока ничто не предвещало грозы.
Лорна подтянула пояс, на котором висел меч.
— Миссия адъюнктессы вступает в завершающую стадию, — произнесла она.
Вскоре она растворилась в праздничной толпе.
Крюпп встал из-за стола и попытался застегнуть последнюю пуговицу на жилетке. Пуговица застегиваться не желала. Крюпп горестно вздохнул и больше не стал мучить свой внушительный живот. Главное, он вычистил сюртук. Он поправил манжеты новой рубашки и неторопливо покинул заметно опустевший зал «Феникса».
Крюпп просидел в таверне не менее часа. Внешне казалось, что он просто коротает время, позевывая и думая о разных пустяках. Однако природный дар Крюппа уже складывал у него в голове целостную картину событий, и она всерьез тревожила толстого коротышку. Хуже всего, что Миза с Ирильтой не укараулили Крокуса и девчонку. Где юному оболтусу знать, что боги не церемонятся со своими избранниками, жизнь которых нередко оканчивается вместе с игрой? Монету опоннов можно удачно разыграть лишь однажды. Без конца ставить ее на кон — занятие опасное. Сейчас Крокусу, как никогда, нужна была удача, а она, похоже, от него отвернулась, и это могло стоить ему жизни.
— Нет, нет, — бормотал Крюпп. — Крюпп не может такого позволить.
Однако картина успеха ускользала от него. Толстяк был уверен: он устранил все мыслимые опасности, грозящие Крокусу. Правильнее сказать, кто-то очень умело оберегал парня (так подсказывал Крюппу его мысленный расклад). Этот таинственный кто-то, однако, не являлся ни самим Крюппом, ни кем-либо из его многочисленных помощников. Что ж, остается лишь поверить в честность намерений неведомого покровителя.
Он снова вспомнил о Круголоме. Турбан Орр устроил настоящую охоту на этого человека, но все было напрасно. Угорь умел защищать своих верных помощников. Круголом хорошо поработал на Угря. Пора отдохнуть. К тому же дальше оставаться в Даруджистане Круголому было нельзя. Вечером, на празднестве у госпожи Симталь, Крюпп собирался передать ему добрую весть. Столькими годами безупречной службы Круголом заслужил право на спокойную жизнь.
Картина, сложившаяся в мозгу Крюппа, показывала ему и нечто очевидное: его раскусили. Заклинание, наложенное на Муриллио, скоро потеряет силу. Впрочем, во всех этих чарах больше нет нужды. Сегодня Крюппу требовалась полная, неограниченная свобода. А там — будь что будет, включая и его встречу с Баруком.
Узор доходил до событий вечера и обрывался. Впереди была пугающая пустота. Значит, события достигли поворотного момента, и поворот это осуществится на празднестве у госпожи Симталь.
Размышляя таким образом, Крюпп добрался до Жемчужного квартала. Сойдя с пандуса, он благодушно улыбнулся одинокому караульному, маявшемуся в своей будке. Тот хмуро оглядел толстяка, однако ничего не сказал, и Крюпп отправился дальше. Празднество начиналось через полчаса, однако он решил явиться заблаговременно. При мысли о свежевыпеченных, еще не успевших остыть пирожных с восхитительной начинкой рот Крюппа обильно заливала слюна. Он достал свою маску и улыбнулся. Из всех, кто здесь соберется, пожалуй, только алхимик Барук сумеет по достоинству оценить ее тонкую иронию. Крюпп держал в руках розовощекое личико невинного младенца. Потом он вздохнул. Только одно пирожное. Всего одно, чтобы перебить подступающий голод. Разве Крюпп — жадный обжора?
Ответом ему было урчание собственного желудка.
Крокус всматривался в стремительно темнеющее небо. С востока на город двигалась гроза. Над холмами вспыхивали молнии. Пока еще гроза была достаточно далеко, но с каждым разом вспышки становились ярче. Крокуса удивил гром. Вместо привычных басовых раскатов из-за холмов долетал совсем другой звук. Грозовые облака почему-то были не темно-лиловыми, а ярко-охристыми. Они тоже двигались к Даруджистану.
— Когда мы отсюда уйдем? — спросила Апсалара.
— Сейчас. Уже достаточно стемнело.
— А если Шалисса опять тебя предаст? Ты что-нибудь придумал? — допытывалась Апсалара.
В сумерках он едва видел лицо девчонки и не мог понять, решила ли она над ним поиздеваться, или ее это действительно заботит.
