Из тьмы выступил Оцелот, командир его клана. Узкое, изъеденное оспинами лицо, как всегда, имело недовольный вид.
— Мне наплевать, отомстил ты тому, кому собирался, или нет, но эта затея спасла тебе жизнь.
— Ты о чем? — удивился Раллик.
— Ночью на крышах было очень жарко, Ном. Тебя не задело?
— Нет.
Тонкие губы Оцелота скривились в кислой улыбке.
— Война на крышах. Кто-то начал убивать наших. За какой-то час мы потеряли пятерых дозорных. Значит, убийц было двое или трое.
— Само собой, — равнодушно отозвался Раллик.
Он поежился. Стена была сырой и холодной. Раллик запахнул плащ. Дела гильдии не волновали его, а только нагоняли скуку.
— Представляешь, мы потеряли этого бычину Тало Крафара. Убит один клановый командир.
Оцелот опасливо глянул через плечо, словно боялся, что и в его спину воткнется кинжал неведомого убийцы.
— Убит клановый командир? Это уже что-то новое.
— Должно быть, эти ребята — не промах, — сказал Раллик.
— Предусмотрительные, ублюдки. Они не только положили наших, но прибили и всех случайных свидетелей. Такие не допускают ошибок.
— Все допускают ошибки, — пробормотал Раллик, обращаясь больше к себе. — Что говорит Воркана?
Оцелот пожал плечами.
— Пока не знаю. Назначила сбор командиров всех кланов.
Раллику стало любопытно.
— Может, кто-то решил оспорить ее главенствование в гильдии? Вдруг это все-таки внутренняя война? Нашлась кучка недовольных, составила заговор.
— Ном, думаешь, ты первый, кому эта мысль взбрела в голову? Ты повторяешь слова Ворканы. Нет, парень, все куда серьезнее. Здесь не внутренняя свара гильдии. Наших людей порешили какие-то чужаки.
Раллик почти не сомневался, что так оно и есть.
— Посланцы из малазанского «Когтя»?
Оцелот неохотно кивнул.
— Возможно. Мы уже слышали про их подвиги. Но к чему им потрошить гильдию?
— Ты думаешь, мне известны замыслы Малазанской империи? — насмешливым вопросом ответил Раллик.
Командир моргнул и еще сильнее нахмурился.
— Я просто хотел тебя предостеречь. Считай, что я оказал тебе услугу, Ном. В последнее время ты слишком занят своей местью, поэтому гильдия не обязана брать тебя под крыло. Почему я и сказал об услуге.
Раллик оторвался от стены и вошел в тень переулка, где стоял Оцелот.
— Какую услугу? — довольно дерзко спросил ассасин.
— Мы решили заманить их в ловушку, — сказал Оцелот, загораживая ему путь.
Кивком искалеченного подбородка командир указал в сторону «Феникса».
— Ты должен постоянно мозолить глаза. Понял? И не забывай: этим ты спасаешь собственную шкуру.
Раллик равнодушно взглянул на Оцелота.
— Стало быть, живая приманка?
— Ты слышал мои слова.
Раллик молча развернулся и пошел к таверне.
— Чую клювом: что-то затевается, — сказала Старуха, когда Турбан Орр ушел.
К ней вернулся ее прежний облик. Барук направился к столу, где у него лежали карты Генабакиса. Руки он заложил за спину, дабы унять их дрожь.
— Значит, и ты почувствовала. — Алхимик громко вздохнул. — Как бы там ни было, кое-кто сегодня не сомкнет глаз.
— И ты тоже, Барук. Слияние сил перед противостоянием.
Старуха распушила перья.
— Собираются черные ветры, алхимик. Берегись их жаркого дыхания.
— Тебе они привычны, вестница наших бед, — мрачно произнес Барук.
Старуха не обиделась, а засмеялась. Прыгая по полу, она подобралась к окну.
— Скоро здесь появится мой господин. Мне пора. Другие дела ждут.
Барук обернулся.
— Пощади окно. Сейчас я его открою.
Он взмахнул рукой, и рама широко распахнулась. Громадная птица вспрыгнула на подоконник. Прежде чем исчезнуть во тьме, она вперила глаз в алхимика.
— Вижу двенадцать кораблей, стоящих на якоре, — вдруг сказала Старуха. — И одиннадцать из них полностью объяты пламенем.
Барук не сразу распознал пророчество, а распознав — испугался.
— И что же двенадцатый корабль? — почти шепотом спросил алхимик.
— В ночном небе над ним вьются снопы искр, — ответила Старуха. — Вьются и вьются.
Она улетела. Барук понуро побрел к столу и взглянул на карту. Одиннадцать некогда вольных городов Генабакиса нынче находились под властью империи. Только Даруджистан оставался свободным, и над ним не реял серо-красный малазанский флаг.
— Проводы свободы, — горестно пробормотал алхимик. Ему вдруг показалось, что стены вокруг застонали, а на него навалилась чудовищная тяжесть. Кровь стучала в висках, вздымая волны головной боли. Барук схватился за край стола, пытаясь отдышаться. Светильники в его кабинете потускнели и совсем погасли. В темноте скрипел и содрогался весь дом, будто на крышу ступил великан. Столь же неожиданно тяжесть исчезла. Дрожащей рукой Барук вытер густо вспотевший лоб.
— Приветствую вас, верховный алхимик, — послышалось у него за спиной. Голос был негромкий и приятный. — Я — властелин Дитя Луны.
По-прежнему стоя лицом к столу, Барук закрыл глаза и кивнул.
— Не надо титула. Называйте меня просто Барук.
— Я привычнее чувствую себя в темноте, — сообщил новый гость. — Вам она не причиняет неудобств?
Алхимик произнес заклинание. Разложенная на столе карта замерцала холодным голубым светом. Его хватало, чтобы разглядеть лицо гостя. От высокой, закутанной в плащ фигуры не исходило никакого тепла. Барук всмотрелся в черты лица и сказал:
— Так вы — тистеандий?
Тот слегка поклонился. Раскосые многоцветные глаза гостя обвели комнату.
— Не найдется ли у вас вина, Барук?
— Конечно, найдется, мой высокий гость.
— Люди знают меня под именем Аномандера Рейка. На самом деле мое имя звучит несколько по-иному, но человеческая гортань не способна произносить такие звуки.
Тистеандий прошел к столу, громко стуча сапогами по блестящим мраморным плиткам пола.
Барук разлил вино по бокалам, затем принялся с любопытством разглядывать тистеандия. Он слышал, что воины этой расы сражались с империей на севере Генабакиса и командовал ими свирепый полководец Каладан Бруд. Слившись с Малиновой гвардией, они сообща громили малазанцев. Дитя Луны также населяли тистеандий, и их властелин стоял сейчас перед ним.
Барук впервые оказался лицом к лицу с одним из этих загадочных существ. Алхимик ощущал немалое волнение.
