Говорить не хотелось. Проехав еще сотню ярдов, всадники заметили впереди нечто похожее на полусгоревшее дерево с единственной торчащей ветвью. Его окаймлял ровный круг нетронутый травы. Паран прищурился. Возможно ли такое? Если горело само дерево, трава и подавно должна была сгореть. Капитан заметил на траве темное пятно.
Паран натянул поводья, заставляя лошадь двигаться дальше. Вскоре его догнал Тук с заряженным луком в руках.
Нет, это не дерево! То, что он принял за ветвь, было… человеческой рукой. Паран не верил своим глазам. Пришпорив лошадь, он рванулся вперед, оставив удивленного Тука теряться в догадках.
Подъехав, капитан спрыгнул на землю… Два обгоревших человеческих тела; одно из них принадлежало настоящему великану. Оба были сожжены до неузнаваемости, однако Паран не тешил себя иллюзиями. Великана он не знал, зато другое тело…
«Все, что у меня было дорогого… единственная родственная душа»…
— Дырявый Парус, — прошептал он, опускаясь на колени.
Подъехал Тук. Не спешиваясь, он привстал в стременах и стал оглядывать горизонт. Затем слез с лошади и медленно обошел вокруг обугленных тел, остановившись возле темного пятна, которое они с Параном заметили еще на подъезде сюда. Тук присел на корточки и повернул к пятну свой единственный глаз.
Капитан заставил себя осмотреть оба тела. Рука торчала из тела великана. Огонь, поглотивший его и колдунью, сжег руку почти целиком, однако кисть не пострадала. Паран глядел на сжатые пальцы. Он завидовал освобождению, достигнутому пеной смерти.
«Смерть приносит свободу, но даже в такой свободе мне отказано. Да будут прокляты все эти боги!».
Паран не сразу услышал, что Тук его зовет. Капитан с трудом поднялся и, шатаясь, побрел к вестовому. На земле валялся рваный рогожный мешок.
Тук был бледен.
— Отсюда уходят… следы, — дрожащим голосом сказал он.
Пальцы вестового начали скрести внезапно зачесавшийся шрам.
— Смотри. Следы идут на северо-восток.
— Какие следы? — не понял Паран.
— Маленькие, почти детские. Только вот…
— Только что?
Тук обхватил себя руками.
— На ногах оставившего эти следы почти не было кожи.
Паран непонимающе глядел на него.
— В общем, и ступней тоже не было, — продолжал вестовой. — Они, наверное, сгорели… Здесь произошло что-то страшное. И очень хорошо, что сейчас мы одни.
Паран снова взглянул на обгоревшие тела и содрогнулся
— Дырявый Парус. Она… сгорела.
— Да, капитан. Я сразу это понял, только не хотел тебе говорить. Второго я, кажется, тоже знаю. Верховный маг Беллурдан Должен быть он. — Вестовой покосился на рогожный мешок. — Беллурдан просил отпустить его. Он хотел найти место и похоронить Ночную Стужу. Теперь Ночной Стуже курган уже не понадобится.
— Это сделал Тайскренн, — сказал Паран. Что-то в голосе капитана заставило Тука обернуться. — Да, Тайскренн. Возможно, он сговорился с адъюнктессой. Дырявый Парус была права: иначе они не смогли бы с ней расправиться. Но смерть ее была тяжелой. Она почему-то всегда выбирала себе самую тяжелую дорогу… Лорна забрала ее у меня, как и все остальное.
— Капитан…
Паран инстинктивно схватился за рукоятку меча.
— Эта бессердечная сука думает, что ей все дозволено. Нет адъюнктесса. Наступает время расплаты. И ты мне заплатишь.
— Только воевать с ней надо по-умному, — сказал Тук.
— Нам здесь больше незачем оставаться, Тук-младший. Едем.
Вестовой в последний раз посмотрел на цепочку следов, уходящих на северо-восток.
«Эта история еще не кончилась», — подумал он и невольно вздрогнул.
У него опять нестерпимо зачесалась пустая глазница. Тук привычно запустил туда пальцы; они скребли кожу, но легче не становилось. И вновь в несуществующем глазу вспыхнул ослепительный свет. Бормоча проклятия, Тук забрался на лошадь.
Капитан раскачивался в седле. Его лошадь неспешно брела на юг. Туку не требовались слова; спина Парана была куда красноречивее. Может, он напрасно вызвался сопровождать капитана? Впрочем, что теперь сожалеть?
Тук натянул поводья и проехал мимо обгоревших тел.
— Прощайте, — прошептал он.
Равнина погружалась в сумерки; только ее западный край еще освещали красноватые лучи догорающего солнца. Старуха летела на высоких ветрах, и воздух вокруг нее дышал ледяным холодом. Лагерь Каладана Бруда она покинула два дня назад. Все это время равнина под нею оставалась пустой и безжизненной. Даже ривийские кочевники со стадами бедринов куда-то исчезли.
Ночью чувства Большого Ворона притуплялись, зато темнота облегчала распознавание магии. Чем ближе к югу, тем пристальнее делался взгляд Старухи. Не только она одна служила Аномандеру Рейку; другие вороны, жившие в утесах Дитя Луны, постоянно облетали равнину и доносили своему господину обо всем, что видели. Еще немного, и Старухе обязательно встретится кто-то из сородичей. Будет нелишним расспросить их насчет магии.
Бруд не из тех, кто станет волноваться по пустякам. Уж если он ее предостерег, значит, на юге случилось что-то значительное. Старухе не терпелось поскорее узнать что.
Впереди, примерно в лиге от нее, небо осветила яркая вспышка. Зелено-голубой свет был недолгим и сразу же погас. Старуха напряглась всем телом. Магия! Но какая? Таких магических вспышек ей еще не доводилось видеть. Воздух вокруг потеплел, потом стал жарким и влажным. В нем пахло… палеными перьями.
Следом из темноты донесся сердитый, испуганный крик.
Старуха уже приготовилась ответить, но тут же закрыла клюв.
Она не сомневалась: кричал кто-то из ее сородичей, однако что-то заставляло ее молчать. Небо вторично разорвала всиышка зелено-голубого огня, совсем близко от нее. Старуха успела разглядеть в странном пламени силуэт Большого Ворона.
Сдавленный клекот вырвался из ее груди. В небе было еще не менее полудюжины ее сородичей. Они встревоженно кружили в темноте. Взмахнув крыльями, Старуха понеслась к ним.
— Дети мои! — закаркала она, подлетая ближе. — Это я, Старуха! Ваша мать вернулась!
Остальные вороны с громким карканьем сгрудились вокруг нее. Они наперебой пытались рассказать ей о случившемся, и только ее сердитое шипение заставило птиц умолкнуть.
— Я вроде слышала голос Грохота, — сказала Старуха. — Грохот, ты здесь?
— Здесь, — басовитым карканьем отозвался тот.
— Я летала на север. Что у вас тут случилось?
— Недоразумение, — насмешливо каркнул Грохот.
Старухе понравился его ответ. Она обожала остроумные шутки.
— Ну вот и оставь вас без присмотра. Расскажи мне, мальчик, про это недоразумение.
