— Что за чушь ты несешь? — сощурился Паст.
— Моби… или странствующий… думал, что нашел Путь Рук. Он думал, будто его позвало сюда древнее обетование. Он мечтал возвыситься и стать Властителем. Отчасти Моби был прав. Видишь ли, Крокус, безобидная на вид зверюшка в твоих руках — это демон. В своем истинном обличье он смог бы с такой же легкостью поднять на руки тебя.
— Теперь я понимаю, — пробормотал Маппо.
— Так почему ж ты молчала? — накинулся на Апсалару Крокус.
— Тремолору нужен новый хранитель. Яснее сказать не могу.
Крокус недоуменно смотрел на трясущегося зверька.
— Любимая обезьянка моего дяди — хранитель Тремолора?
— Нет, Крокус. Не просто обезьянка, а демон, сгорающий от нетерпения. Я уверена: он быстро освоится со своим новым делом.
Пока шли эти разговоры, Скрипач перекладывал «морантские гостинцы» в свой кожаный мешок. Закончив, он осторожно повесил мешок на плечо.
— Быстрый Бен предполагал, что где-то здесь мы найдем вход в магический Путь.
— Который соединяет Дома! — каркнул Паст. — Чудовищная самоуверенность! Знаешь, сапер, этот твой маг меня просто очаровал. Ему бы следовало быть служителем Тени!
«А он и был, только тебе об этом незачем знать, старик. Если твой бог сочтет нужным, он тебе скажет. Хотя я бы не стал…»
— Пора идти искать портал.
— А его не надо искать, — улыбнулась Апсалара. — Сейчас мы свернем налево, немного пройдем и окажемся возле двух дверей. Одна из них ведет на башню. Нужно будет подняться на самый верх.
Скрипач понимающе кивнул.
«Чужая память, оставшаяся в тебе».
Впереди всех двигался Моби, к которому вернулось самообладание и появилось нечто вроде самодовольной гордости. Почти сразу за поворотом в стене была устроена ниша, в которой стояли кольчужные доспехи. Они предназначались воину, чей рост и ширина плеч вдвое превосходили человеческие. По обе стороны от доспехов замерли два тяжеленных топора с двойными лезвиями. Моби не удержался и провел ручонкой по наколеннику доспехов, а Крокус даже споткнулся, засмотревшись на диковинное зрелище.
Открыв нужную дверь, они попали на первый этаж башни. В середине начиналась каменная винтовая лестница, ведущая наверх. Возле истертых до вогнутости ступеней лежал труп молодой темнокожей женщины. Казалось, ее убили совсем недавно. Убитую почему-то оставили в нижнем белье. Доспехи, которые, конечно же, были на ней, куда-то исчезли. Изящное тело женщины было исполосовано ранами.
Апсалара подошла к убитой и опустила ей руку на плечо.
— Я ее знаю.
— Откуда? — покосился на дочь Реллок.
— Это память того, кто когда-то владел моим сознанием, отец, — объяснила она. — Его смертная память.
— Танцор, — выдохнул Скрипач. Апсалара кивнула.
— Это дочь Дассема Ультора. Сдается мне, первый меч спас ее от Клобука и привел сюда.
— Перед тем, как нарушил свою клятву верности Клобуку.
— Да. Это случилось перед тем, как Дассем проклял бога, которому служил.
— Но ведь это было давно, — заметил ей Скрипач.
— Я знаю.
Некоторое время все молча глядели, на убитую. Маппо бережно прижал к себе бездыханного Икария. Трудно сказать, какие чувства владели треллем. Но все понимали: он не сделает со своим другом то, что сделал с дочерью Дассем Ультор.
Апсалара подняла голову.
— Если память Танцора верна, портал ждет нас.
Скрипач оглядел своих спутников.
— Маппо, ты идешь с нами?
— Да, хотя и не до конца. Я предполагаю, можно покинуть Путь по собственному выбору.
— Странное у тебя предположение, — удивился Скрипач.
Трелль молча пожал плечами.
— А ты, Искарал Паст? Идешь с нами?
— Конечно! Вне всякого сомнения! Почему бы нет? Неужели ты думаешь, мне захочется выбираться из лабиринта? Это же чистой воды безумие, а Искарал Паст, как вы, надеюсь, успели убедиться, отнюдь не безумец. Да, я буду сопровождать вас и… молчаливо прибавлю к этим словам предназначенные только для меня: возможно, мне еще подвернется удобный случай предать. Предать что? Предать кого? Какая разница? Это не такая цель, которая доставляет удовольствие, однако я намереваюсь ее достичь!
Скрипач мигнул Крокусу.
— Приглядывай за ним.
— Да уж, придется.
Моби оставался у двери, через которую они попали на первый этаж башни. Он спокойно играл со своим хвостом.
— А как можно попрощаться с бхокаралом? — спросил Скрипач.
— Хорошенько двинуть сапогом под зад, — предложил Паст.
— Уж не хочешь ли ты таким способом проститься с Моби?
Верховный жрец скорчил гримасу и не ответил.
— Моби был с нами, когда мы плыли на корабле и нас трепали бури, — сказал Крокус, подходя к крылатой обезьянке. — А невидимые битвы? Он… постоянно оберегал нас.
— Ты прав, парень, — поддержал его сапер.
— Вы слишком хорошего о нем мнения! — не выдержал Паст.
— У нас есть на то причины, — ответил Крокус. Он нагнулся и взял бхокарала на руки.
— Боги милосердные, ему же здесь будет очень одиноко!
Парень не стыдился своих слез. Скрипач даже отвернулся.
— Но ему будет гораздо хуже, если ты насильно заберешь его отсюда.
— Тогда я найду способ навещать Моби, — упрямо произнес Крокус.
— Посмотри на него, Крокус, — с непривычной для нее мягкостью сказала Апсалара. — Он вполне доволен своей участью. А что до одиночества… откуда ты знаешь, что так оно и будет? Ведь есть другие Дома, другие хранители…
Парень кивнул и осторожно опустил Моби на пол.
— Будем надеяться, что здесь нет посуды.
— Какой посуды? — не поняла Апсалара.
— У дяди Моби всегда не везло с посудой. Или посуде не везло с Моби.
Он провел ладонью по приплюснутой лысой голове бхокарала и тихо сказал:
— Пока, Моби. Мы пошли.
Бхокарал проводил их взглядом. Потом последовала яркая вспышка, и путники исчезли. Вскинув головку, Моби внимательно прислушивался. Наверху все было тихо.
Он посидел еще некоторое время, лениво поигрывая собственным хвостом, затем вскочил и понесся к нише.
Тяжелый шлем с тихим скрипом наклонился, и оттуда послышался усталый голос:
— Как я рад, малыш, что мое одиночество закончилось. Тремолор сердечно приветствует тебя и даже не сердится за ту лужу, что ты устроил в коридоре.
Виканский всадник свалился ему прямо под ноги. Дюкра окутало пылью. По его щиту забарабанили мелкие камешки. Воин был из клана Вороны. Совсем молодой, почти мальчишка. Казалось, он прилег отдохнуть. Историк глядел на его умиротворенное лицо, понимая, что из этого сна парню уже не встать.
