— Вы нам заплатили. Мы выполнили свои обещания.
— Спасибо тебе, старейшина, — сказал Дюкр.
— Это была обычная сделка, воин. Благодарность здесь не нужна.
— Может, и не нужна, но мне все равно хотелось поблагодарить тебя и твоих соплеменников.
— Что ж, счастливой дороги до Арена.
— Обещаю тебе, императрица обязательно узнает, что керан-добрийцы остались верны своим соглашениям с нами.
Старуха отвела взгляд. Казалось, она решала, стоит ли говорить дальше, потом все же сказала:
— Воин, с севера приближается большое войско. Наши видели клубящуюся пыль. Это ваши враги. Они быстро перемещаются.
— Я так и думал.
— Вам лучше не задерживаться.
— Ты права. Мы сразу же тронемся дальше.
— Воин!
— Да, старейшина.
— Ты уверен, что Арен откроет вам свои ворота?
Дюкр хрипло рассмеялся.
— Об этом я буду думать, когда мы подойдем к воротам.
— Мудрый ответ.
Старуха натянула поводья.
— Прощай, воин.
— Прощай.
Не прошло и пяти минут, как керан-добрийцы двинулись в обратный путь. Три тяжело нагруженные повозки покатили вместе с ними, окруженные внушительной охраной. Дюкр пытался охватить взглядом караван беженцев. Тридцать тысяч. Казалось, они сметут Белан.
Люди нуждались в отдыхе. Дюкр задал невыносимую скорость. Беженцы шли сюда день и ночь, делая лишь краткие остановки. Историк хотел, чтобы каждый из них усвоил нехитрую истину: чем раньше они войдут под крепкие стены Арена, тем скорее обретут долгожданную безопасность.
«Три лиги. Если идти всю ночь, к рассвету мы сможем достигнуть Арена. Я вынужден безжалостно погонять их, словно ленивых мулов. Но иного выбора у меня нет; увещевания в таких случаях лишь расслабляют».
— Нил, передай своим виканцам: еще до захода солнца последний беженец должен пройти эти ворота и оказаться на дороге. Пусть твои ребята используют все способы воздействия, исключая, разумеется, убийство и увечья. Возможно, беженцы забыли, как они боялись виканцев. Освежите их память.
— Но у нас всего тридцать воинов. Все молодые и…
— Рассерженные — ты это хотел сказать? Им будет куда выплеснуть свою злость.
Аренский путь старался по-своему помочь беженцам. Первая его треть, в просторечии называемая Наклоном, и в самом деле представляла собой плавный наклон в сторону равнины, на которой стоял Арен. С востока, параллельно дороге, тянулась гряда остроконечных холмов. Дюкр знал: холмы будут сопровождать их еще долго и исчезнут за тысячу шагов до городских стен. Рукотворные эти холмы являлись скорбными хранителями памяти о зверских убийствах жителей Арена, учиненных тлан-имасами во времена Келланведа. Никто не считал, сколько аренцев нашли свой последний приют в каждой такой могиле. Самым крупным был холм близ Арена, где покоились семьи знати, священный покровитель и фаладан.
Дюкр оставил Нила во главе колонны, а сам с Нетрой поехал в самый конец, где он, юная колдунья и трое виканцев охрипли, криками понукая и поторапливая наиболее слабых и медлительных беженцев. Внутри историка угрызения совести боролись с необходимостью выполнить приказ Кольтена. Даже здесь, на последнем отрезке пути, они теряли людей. Хоронить покойников не было времени, а нести с собой — сил.
Незаметно рассвело, и на севере обозначилось облако пыли. Оно равномерно приближалось.
— Они движутся не по Аренскому пути, — сказала Нетра, вместе с Дюкром глядевшая на зловещее облако. — Они идут по равнине, где местность не позволяет двигаться быстро.
— Но на карте обозначена более короткая и удобная дорога, — возразил Дюкр.
— Смотря на какой. Думаешь, на карте Дэма нанесены эти холмы?
— Вряд ли. Местные карты показывают, что здесь равнина. Холмы, насколько понимаю, появились не очень давно.
— Ты, наверное, думал, что у Дэма есть малазанские карты.
— Теперь я в этом сомневаюсь, — сказал историк, чувствуя насколько фальшиво звучат его слова.
Армия Корболо Дэма была совсем близко. Возможно, от беженцев ее отделяла какая-нибудь треть лиги. Для всадников холмы — не ахти какая преграда. Еще полчаса — и воины Дэма могут ударить в хвост колонны.
Спереди донеслись приглушенные крики. Дюкр вопросительно поглядел на Нетру.
— Они увидели Арен. Нил сейчас показывает мне то, что видит сам.
— Как ворота?
Юная колдунья помрачнела.
— Закрыты.
Дюкр выругался. Пришпорив лошадь, он поехал вдоль колонны.
— Арен уже виден! — кричал он. — Осталось совсем немного! Шевелитесь!
Слова историка сотворили чудо. У обессиленных, едва переставляющих ноги людей откуда-то взялись силы. Будто волны побежали по рядам. Беженцы прибавляли шаг. Кое-кто даже пытался бежать.
А над остроконечными холмами висело облако пыли. Оно стало еще ближе, однако мрачные предчувствия Дюкра пока не оправдывались.
— Нетра, на городской стене есть солдаты?
— Да, историк. Стены забиты так, что не протолкнуться.
— А ворота?
— Все еще закрыты.
— Сколько осталось до ворот?
— Не больше тысячи шагов. Люди уже бегут к ним.
«Клобук тебя накрой, Пормкваль! Что же ты медлишь? Неужели тебе не доложили?»
Он вновь обернулся и взглянул на облако.
— Нетра, забирай своих виканцев и скачите в Арен.
— А ты?
— Забудь обо мне. Скачи туда! Спасай своих ребят!
Юная колдунья не возражала. Она развернула лошадь и крикнула троим виканским парням:
— Едемте со мной!
Колонна еще больше растянулась; те из беженцев, кто был помоложе и посильнее, торопились к городским воротам. В хвосте остались еле бредущие старики. Они буквально сражались за каждый шаг. Многие просто останавливались и садились на дорогу в ожидании неотвратимого конца. Дюкр кричал на них, угрожал, взывал к разуму, но все было напрасно. Среди стариков он вдруг заметил маленькую девочку лет полутора, не больше. Она не плакала, не звала мать. Малышка просто брела, широко расставив ручонки.
Дюкр подъехал к ребенку и подхватил в седло. Ручонки девочки тут же уцепились за его рваную одежду. От наступавшей армии Корболо Дэма и историка, и хвост колонны отделяла всего одна, последняя гряда могильных холмов.
Колонна продолжала двигаться. Значит, Арен все же открыл свои ворота перед беженцами. Или… Дюкр вдруг представил, как отчаявшиеся беженцы карабкаются на городские стены.
«Такого не может быть. Это уже было бы предательством, помноженным на безумие».
