До правого «когтя» было не более двадцати шагов. Тихо щелкнула арбалетная пружина. Калам успел пригнулся, и стрела задела только плащ. Он упал на живот и покатился по склизким отбросам, спугнув нескольких крыс. Затем Калам вскочил на ноги и огляделся. Весьма кстати ему подвернулся выступ стены. Скрывшись там, он достал арбалет, позаимствованный ранее. Вооруженный двумя арбалетами, Калам стал ждать.
Вскоре один из «когтей» тоже пробрался в закоулок и остановился почти напротив ассасина. Калам выстрелил и промахнулся. Его противница оказалась удачливее: брошенный ею метательный нож ударил Калама чуть ниже правой ключицы. Мимо носа пролетела пущенная следом «утренняя звезда», которая застряла в досках стены.
Калам выстрелил из второго арбалета. Стрела ударила женщине в низ живота. Охотница пошатнулась. «Белый паральт» — страшный яд, добываемый из слюны пауков, — убил ее мгновенно. К счастью для Калама, нож оказался чистым. Ассасин опустился на землю, положив рядом арбалеты. Затем он осторожно извлек из своей груди нож. Арсенал Калама заметно истощился. Он мысленно похвалил себя, что не выбросил щипцы и мешочек с гвоздями.
Второй «коготь» терпеливо дожидался, когда ассасин шевельнется. Самое скверное — охотник знал, где прячется Калам. Бездыханное тело женщины служило точным указателем.
«Меня снова ранили. Что теперь?»
Правая сторона груди стала мокрой и липкой. Рана была не слишком опасной, но уже третьей по счету. Вторую он получил в предпоследней стычке, когда «утренняя звезда» полоснула ему по спине. Одно успокаивало: ни ножи, ни «звезды» ядом не смазывались, иначе недолго пострадать и самому метателю. Кожаная рубаха, будто щит, отразила удар «утренней звезды», отбросив железный шар в сторону.
Вся собранность Калама, вся его выучка не могли остановить кровотечение из трех ран сразу. Он чувствовал, что слабеет. Причем быстро.
Калам поднял голову. Прямо над ним навис деревянный балкон, поддерживаемый облезлыми деревянными опорами. До балкона вполне можно было допрыгнуть, однако бесшумного прыжка явно не получится. Вдобавок на это у него уйдут все силы, и он может оказаться легкой добычей для «когтя».
Зажав в зубах окровавленный кинжал, Калам вытащил щипцы, раздвинул их и зажал вокруг балконной опоры.
«Выдержат ли эти щипчики мой вес?»
Обхватив ручки щипцов, Калам немного приподнялся, потом еще и еще. Опора лишь слегка скрипнула. Скорее всего, она была достаточно глубоко вделана в каменную стену дома. Ассасин продолжил подъем.
Тяжелее всего было не издать ни звука; любой скрип или шорох сразу же насторожат «когтя». Напрягая руки и плечи, Калам медленно и осторожно стал поднимать ноги. Наконец ему удалось запихнуть правую ногу в паз между днищем балкона и опорой. Теперь можно было высвободить руки. Калам замер, собираясь с силами.
«Когти» любили игры с ожиданием. По части терпения им не было равных. Очевидно, его противник тоже счел происходящее игрой и решил играть с намерением одержать победу.
«Только не думай, дружок, что я буду играть по твоим правилам», — с усмешкой подумал Калам.
Взяв щипцы, он стал проверять крепость балконных досок. Не зная, кто живет в этом доме, он изрядно рисковал. Ассасин проталкивал узкие рукоятки щипцов во все щели, однако балконный пол был уложен достаточно плотно. Каламу пришлось оставить это занятие и растопырить щипцы на балконной опоре, чтобы не свалились вниз.
Кинжал он по-прежнему держал в зубах. Калама уже тошнило от железистого привкуса крови. Он ухватился за край балкона, подтянулся на руках и осторожно встал. Оставалось покрепче вцепиться в балконные перила и перебросить через них ногу. Вскоре он уже был на балконе. Щипцы Калам на всякий случай прихватил с собой.
Он внимательно осмотрел балкон. В глиняных горшках росли съедобные травы. В углу на кирпичном фундаменте стояла печь для хлеба. Она была еще теплой. Внутрь дома вела узкая дверца, закрытая на засов.
Дальнейший осмотр показал ассасину, что здесь он не один. Его глаза встретились с глазами черной собачонки с лисьей мордочкой и остренькими ушками. Псина деловито пережевывала пойманную крысу и молча следила за незваным гостем, поблескивая черными глазками.
Калам тихо вздохнул. Менее всего он ожидал столкнуться с малазанской крысоловкой. Этих собак любили и разводили за их безумную смелость. Они храбро расправлялись с крысиными выводками, но отличались непредсказуемостью характера. Калам не знал, как поведет себя собачонка, когда закончит ужинать. Возможно, лизнет ему руку, а возможно — откусит нос.
Крысоловка понюхала недоеденную крысу и стала спешно ее доедать. Собачьи глаза все время следили за Каламом. Крысоловка не побрезговала даже крысиным хвостом, заглотнув его целиком. Затем она облизала передние лапы, села и принялась облизывать другие части тела, после чего встала. Тишину переулка взорвал громкий отрывистый лай. Крысоловка даже подпрыгивала от ярости.
Калам вскарабкался на балюстраду перил. Внизу что-то промелькнуло. Ассасин, не теряя времени, спрыгнул с балкона, зажав в левой руке нож. Уже в воздухе он понял, что обречен: на помощь его одинокому противнику спешили «когти» другой «руки».
Калама ударило крепким невидимым кулаком. Магия! Нож выскользнул из онемевших пальцев. Самого Калама отнесло в сторону, и он упал, больно ударившись левым боком.
Крысоловка на балконе захлебывалась лаем.
«Коготь», в которого метил Калам, кинулся на него с кинжалами. Ассасин подскочил и попытался ударить нападавшего обеими ногами, но тот сумел ловко увернуться. Кинжалы чиркнули Каламу по ребрам. Лбом «коготь» ударил ему в нос. Лицо обожгло болью, а темнота перед глазами расцветилась гроздьями звезд.
Нападавший шагнул назад, расставил ноги и поднял оба кинжала. Выпад был неминуем, но… на голову «когтю» упал рычащий черный комок. Острые зубы впились в щеку нападавшему, и тот взвыл от боли.
Калам схватил «когтя» за запястье и вырвал кинжал. Вторым кинжалом нападавший безуспешно пытался достать озверевшую крысоловку. Потом он бросил оружие и обеими руками стал отрывать от себя извивающегося пса.
Кинжал Калама ударил «когтя» в сердце. Отшвырнув убитого, ассасин огляделся и увидел, что окружен.
— Уйми свою собаку, Калам, — сказала женщина. Крысоловка продолжала трепать мертвого, впившись ему в шею. Булыжники, на которых лежал «коготь», блестели от крови.
— Не могу. Собака не моя, — буркнул Калам. — Правда, я бы сейчас не отказался от сотни таких псов.
У него саднил разбитый нос, отчего из глаз текли слезы, смешиваясь с кровью, капавшей с губ и подбородка.
— Да прибей ты наконец эту паршивку! — велела женщина одному из своих спутников.
— Можно и без кровопролития, — усмехнулся Калам. Нагнувшись, он схватил крысоловку за загривок и подбросил вверх. Собака завизжала и вскоре шлепнулась на балконный пол. Ее когти яростно заскребли по доскам. Дверца приоткрылась. Послышался дребезжащий старушечий голос:
