— А Дассем Ультор?
— Он был моим соперником. Честолюбивый человек, преданный культу Клобука. Я страшилась гражданской войны и потому ударила первой. Я отвела эту угрозу, и сожалений по поводу гибели Дассема Ультора у меня нет.
— Надо же, — пробормотал Калам, — на все у тебя есть ответ.
«А как же иначе? Она тоже готовилась к этой встрече».
— Если бы на моем месте сейчас находился Дассем Ультор, думаешь, он бы позволил тебе проникнуть сюда? Думаешь, стал бы рассуждать с тобой?
Ласэна опять замолчала.
— Чувствую, ты разгадал, где я нахожусь. Так смелее, Калам! Еще три-четыре шага, и ты сумеешь навсегда прекратить правление императрицы Ласэны… Что ты замешкался?
Усмехаясь, Калам повертел в пальцах рукоятку кинжала. «Что ж, будем играть до конца».
— А мятеж в Семиградии? — спросил он.
— Наказание понесут все, кто виновен. С обеих сторон, — отчеканила она.
Его поразили нотки гнева, прозвучавшие в ее голосе.
«Тебя это задевает, императрица, раз твоя невозмутимость дала брешь. И незачем было прятаться за иллюзии… Я прекращаю охоту».
Он убрал кинжал в ножны и улыбнулся, услышав, как она вздохнула.
— Тебя что-то удивляет, императрица?
— Твое поведение, Калам.
— Наверное, не меньше, чем меня твое. Ты могла бы умолять о пощаде. Могла бы привести больше доводов в свое оправдание. А ты предпочла говорить не своим голосом, а… голосом империи.
Он повернулся.
— Твое пристанище в безопасности. Я ухожу.
— Постой.
Калам остановился, ощутив внезапную неуверенность в ее голосе.
— Ты мне не все сказала?
— «Когти»… я не могу вмешаться. Не могу остановить их преследование.
— Знаю. Незыблемые законы братства. Со своими они разбираются сами.
— И куда же ты теперь пойдешь?
Ассасин улыбнулся.
— Ты настолько доверяешь мне, что беспрепятственно позволяешь уйти? Мне лестно это слышать.
Калам развернул коня и повел его к дверям. Там он в последний раз обернулся и сказал:
— Тебя ведь волнует другое. Ты хочешь знать, приду ли я по твою душу еще раз. Отвечаю: нет.
Минала стояла в нескольких шагах от входа. Увидев открывающуюся дверь, она вскинула арбалет и тут же опустила. Стрелять было не в кого. Калам вывел коня, потом плотно закрыл двери.
— Ну как? — прошептала она.
— Что как?
— Я слышала приглушенные голоса. Один какой-то странный, будто неживой. Она мертва? Ты убил императрицу?
«Наверное, я убил призрака. Нет, пугало, похожее на Ласэну. Ассасину нельзя видеть под маской своей жертвы лицо живого человека».
— Ты ошиблась, Минала. Там не было никого. Только насмешливое эхо, отвечавшее мне из углов. Охота закончена.
Глаза Миналы вспыхнули.
— После стольких испытаний… насмешливое эхо? И ты пересек три континента, чтобы его услышать?
— Такова наша природа. Нам неистребимо хочется верить в существование простых решений. Знаешь, идя туда, я ожидал увидеть настоящий поединок. Магия, брызги крови. Мечтал, как собственной рукой убью заклятого врага. А вместо этого, — он громко расхохотался, — был обыкновенный разговор с обыкновенной смертной женщиной.
Калам встряхнул головой.
— В городе полно «когтей», и нам желательно больше не напарываться на них.
— Веселая ночка. И что же мы будем делать?
— Попытаемся прошмыгнуть у них под носом.
— Тебе мало трех ран?
— Ладно, там видно будет. Пошли.
Они двинулись по коридору, ведя за собой черного жеребца.
Тьма, окутывавшая Главный зал, постепенно рассеивалась. Невдалеке от дверей, в углу, на стуле сидел высохший труп. Слабый ветер шевелил жидкие завитки волос. От губ почти ничего не осталось, а из глазниц выглядывала пустота.
Вскоре в боковой стене открылся портал. Оттуда вышел высокий сухощавый человек в темно-зеленом плаще. Он внимательно посмотрел на двойные двери, затем на труп.
— И как? — спросил человек.
— Он больше не представляет для нас угрозы, — голосом императрицы Ласэны прошептали губы.
— Вы в этом уверены, императрица?
— В какой-то момент нашего разговора Калам догадался, что телесно я здесь не присутствую, и ему придется продолжить свою охоту. Но, кажется, мои слова возымели действие. Он ведь не безрассудный человек и не фанатик. Прикажи своим охотникам прекратить преследование.
— Императрица, вы же знаете, что это невозможно.
— Пойми, Симпатяга, мне не хотелось бы его терять.
«Коготь» отрывисто рассмеялся.
— Если я сказал, что не могу отозвать своих охотников, это еще не значит, что их попытки увенчаются успехом. Да сам Танцор двадцать раз подумал бы, прежде чем связываться с Каламом Мехаром. Так что будем считать эту ужасную ночь временем давно назревшего отсечения слабых звеньев нашего братства. Калам нам уже помог.
— Я всегда удивлялась твоей манере шутить.
Симпатяга криво улыбнулся.
— За эту ночь мы получили немало ценных уроков, императрица. Будет над чем поразмыслить. К тому же мне есть на кого излить свою досаду.
— Знаю. Жемчуг, твой любимый лейтенант.
— Уже не любимый.
— Надеюсь, твое излияние не лишит его жизни? — с оттенком предостережения спросила Ласэна.
Симпатяга вздохнул.
— Конечно, нет. А пока пусть попотеет и подумает над уроком, который ему преподал Калам. Я всегда говорю: каждому человеку не помешает некоторая доля смирения. Вы согласны, императрица?
— А где ты видишь императрицу?
«Справедливый вопрос — ведь я же разговариваю с трупом! Вот что мне всегда нравилось в тебе, Ласэна, — так это твоя удивительная способность заставить человека взять свои слова обратно».
Увидев наведенный арбалет, командир стражи поднял руки. Калам втащил его в тень стены и там разоружил.
— Вот так-то лучше будет, капитан, — усмехнулся ассасин. — А теперь говори, где тут прячутся незваные гости.
— Надо думать, себя к их числу вы не относите, — заметил ему командир. — Караульный у ворот что-то болтал… привиделись ему какие-то тени на лестнице. Но этот старый пень плохо видит… Во всяком случае, здесь, кроме вас двоих, никого нет.
— Смотрю, ты немногословен, капитан… Звать-то тебя как?
— Араган. Через несколько дней я получу новое назначение.
