Лицо, лоб и крупные, исполосованные шрамами кисти рук блестели от пота. Оловянный кувшин с охлажденным салтоанским вином стоял нетронутым. По горлышку кувшина ползали мухи. Круг за кругом.
Фелисина смотрела на мух и вспоминала свой последний день в Анте. Страшный день…
— Вижу, девочка, у тебя в глазах опять вспыхнул огонек, — сказал Бенет. — А значит, ты чувствуешь, в кого превратилась. Дрянной это огонек.
Бенет пододвинул ей кожаный мешочек.
— Потуши его.
Дрожащей рукой Фелисина потянулась к мешочку, развязала тесемки и достала шарик дурханга.
Бенет следил, как она торопливо разминает влажный порошок дурханга в чашечке трубки.
Шесть дней прошло, а Бодэна до сих пор не поймали. За это время капитан Саварк несколько раз требовал Бенета к себе. Солдаты без конца устраивали обыски, разворошив в Макушке едва ли не каждую лачугу. По Жучихе взад-вперед сновали разъезды стражников. С лодок солдаты шарили баграми в водах Утопки. Бодэн бесследно исчез.
«Король» Макушки был вне себя. Еще бы: Бодэн своим побегом грозил поколебать его власть над судьбами каторжников. Бенет вернул Фелисину, но не потому, что раскаялся в содеянном. Он ей больше не доверял. Девчонка наверняка что-то знала о Бодэне. И сама она вовсе не та, какой хочет казаться. Пусть уж лучше торчит рядом.
Когда Фелисина слегка оправилась после избиения, у них с Геборием произошел разговор.
— Будь осторожна, девочка, — сказал ей тогда историк. — Бенет и Саварк сговорились. Бенет принял тебя отнюдь не из милосердия. Ему нужно, чтобы ты умирала у него на глазах. Я почти уверен: Бенет кое-что разузнал про тебя.
— Опять твои домыслы! — вспылила Фелисина.
— Если я и ошибаюсь, то лишь в мелочах. Хочешь, порассуждаем вместе? — предложил Геборий. — Побег Бодэна позволил Бенету надавить на капитана Саварка и потребовать для себя большей власти. Здесь они единодушны: ни ему, ни Саварку новые Бодэны не нужны. Не сомневаюсь, Бенет получил просимое, а заодно и выведал кое-какие сведения о тебе. В этом мире, девочка, все так странно переплетено.
Настой дурханга, который давал ей Геборий, успокаивал боль в сломанных ребрах и распухшей скуле, но не мог заглушить мысли. Разум стал врагом Фелисины; он медленно и неотвратимо доводил ее до отчаяния. Не выдержав, Фелисина сбежала из их лачуги к Бенету.
Видя, как она раскуривает трубку, Бенет усмехнулся.
— А ведь Бодэн был не просто ворюгой, промышлявшим в гавани. Правда, девочка?
Фелисина молчала, загородившись от Бенета и его вопроса облачком дыма.
Бенет положил кинжал на стол и закрутил наподобие волчка. Лезвие завертелось, отбрасывая блики, а когда остановилось, его острие указывало на «короля» Макушки. Он поморщился и повторил свой трюк. И опять острие показало на него. Бенет торопливо засунул кинжал в ножны и потянулся к оловянному кувшину. Мухи лениво разлетелись.
Бенет поднес кувшин ко рту и сделал несколько больших глотков.
— Я, кажется, тебя о чем-то спросил, — напомнил он Фелисине.
— Не знаю я, откуда он. Я вообще ничего не знаю про Бодэна.
Глубоко посаженные глаза Бенета недоверчиво разглядывали Фелисину.
— Ты что, до сих пор так ничего и не поняла? Тогда ты либо совсем поглупела от дурханга, либо… нарочно не желаешь замечать, что творится вокруг.
Фелисина молчала. Долгожданное оцепенение обволакивало ее разум.
— Или ты на меня сердишься, красотка? — допытывался Бенет. — Ты еще скажи, что наступила себе на горло, отдавшись мне в первый раз. Я тогда очень тебя хотел. Ты была по-настоящему красива. Тогда. И своенравна. Я это сразу понял по твоим глазам. А теперь, выходит, я во всем виноват?
Бенет заметил, с какой жадностью Фелисина смотрит на его мешочек с дурхангом, и криво усмехнулся.
— Кстати, ты могла бы отказаться еще тогда, в первый раз.
— Я и сейчас могу отказаться, — сказала Фелисина, отводя глаза.
— Не моя вина, что ты пристрастилась к этому зелью, глупая девчонка.
— Знаю, Бенет. Я сама во всем виновата.
Он резко встал.
— Конец прохладным вечерам. Сегодня подул шегай. Так зовут здесь жаркий ветер из пустыни. Настоящая жара, девочка, еще не начиналась. С шегаем ты поймешь, каково бывает летом в Макушке. Но сегодня…
Бенет не договорил. Он вдруг выдернул Фелисину из-за стола.
— Пойдем прогуляемся со мной.
У Бенета имелось нечто вроде «каторжной гвардии». Вечером и ночью они несли караул на улочках Макушки. После побега Бодэна комендантский час ужесточили. Любого каторжника, пойманного на улице после наступления темноты, ожидали жестокие побои и затем казнь. Казнями ведали стражники. «Гвардейцам» Бенета хватало возможности всласть поиздеваться над жертвой.
Бенет и Фелисина примкнули к отряду «гвардейцев». Их было около десятка. Фелисина хорошо знала каждого; их преданность Бенету покупалась ее телом.
— Если ночь пройдет без приключений, мы и отдохнуть успеем, — пообещал ей Бенет.
«Гвардейцы» угодливо заулыбались.
Они прошли несколько улочек. Дозорные Бенета пристально вглядывались в темноту, но вокруг было пусто. Напротив игорного заведения Сурука отряд заметил досинских стражников. Среди них находился и капитан Ганнип. Досинцы сразу же уставились на людей Бенета.
«Король» Макушки замедлил шаг, будто собирался подойти и поговорить с Ганнипом, но потом шумно выдохнул и пошел дальше. Пальцы сжимали рукоятку кинжала.
Фелисина тупо брела вместе с «гвардейцами». Мыслей в голове почти не было. Кроме одной, кружившейся с назойливостью мухи. Фелисине вдруг показалось, что жаркий ветер принес с собой новую опасность. Наверное, так оно и было. Оживленно болтавшие «гвардейцы» приумолкли, а их взгляды сделались настороженными и беспокойными. Фелисина достала шарик дурханга и отправила в рот. За щекой сразу стало прохладно.
— Ты напоминаешь мне Саварка, — вдруг сказал ей Бенет.
— Саварка? Почему? — вяло спросила Фелисина.
— Чем паршивее становится вокруг, тем сильнее он прикрывает глаза.
— А что, вокруг становится паршиво?
Ответом ей был оглушительный хохот досинцев, донесшийся сзади. Бенет подал знак остановиться, а сам развернулся и зашагал назад, к перекрестку. Оттуда ему были хорошо видны и заведение Сурука, и досинцы.
Подойдя к перекрестку, Бенет остановился. Фелисина видела, насколько он напряжен. В ее одурманенном сознании шевельнулась тревога.
— Идемте к Бенету, — сказала она «гвардейцам».
Они тоже почуяли неладное. Один из «гвардейцев» взялся за дубинку, но с места не стронулся.
— Бенет велел нам оставаться здесь, — буркнул «гвардеец». Остальные молча закивали. «Гвардейцы» переминались с ноги на ногу и явно не желали ни во что ввязываться.
