— Значит, ты преуспел, юноша.
— Он сказал, что именно вы должны первым принести новости в Мудрый Инкалл.
— Вот как?
— Только вы ушли, появилась птица-вестник. Андуран пал, Первый. И город, и замок в руках Горин-Гира.
Теор тщательно подавил малейшие признаки удивления.
— И Мастер Найв сказал, что я должен сказать… — Калум нахмурился от усилия точно вспомнить слова. — Я должен сказать, что теперь он быстрее начнет думать над делами, — кажется, он был очень доволен тем, что передал фразу точно. — Это великий день, да, Первый? Бог Последней Книги улыбнулся нам.
Теор отозвался:
— Истинно так. Можешь передать своему хозяину, что я разделяю его восторг. Посмотрим, сумеешь ли ты добежать обратно быстрее, чем сюда.
Калум коротко кивнул и полетел в обратный путь. Теор смотрел ему вслед. Он видел, как мальчишка поскользнулся и распластался на земле, взметнув в воздух скучную грязь. Но Калум, как ни в чем не бывало, вскочил и опять скачками понесся вниз, на ходу вытряхивая из волос влажную землю. Теор двинулся дальше, ломая голову над неожиданными новостями. События развивались быстрее и драматичнее, чем он мог себе представить. Найв прав: нужно скорее принимать решение. И еще нужно не забыть похвалить Найва за его все еще острое чувство юмора. Все-таки приятно, что кто-то из верхушки Гейвен-Гиров пробрался через леса, чтобы принести весть о славе Горин-Гира. Лаккан, когда узнает, будет плеваться желчью в свой украшенный самоцветами кубок.
* * *
На долину Гласа опускались сумерки, окрашивая землю в голубое и серое. Наверху, на башне замка Андуран Кейнин нан Горин-Гир встречал конец дня. Под ним лежал город, а за городом мимо ферм уходила дорога на юг. Белые Совы зажгли свои костры, их желтое мерцание притягивало его взгляд. Столь продолжительное присутствие кирининов на землях, теперь принадлежавших Крови Гир, было горьким разочарованием для Кейнина, но он не собирался отправлять их восвояси, пока они еще готовы драться за интересы Темного Пути.
Эглисс, с тех пор как вернулся от водопада Снежной Реки, скрывался в лагере Белых Сов. Один из часовых Кейнина, который видел, как банда полукровки возвращалась через гряду над Гласом, доложил, что Эглисс ехал верхом неуверенно, как будто он был ранен, хотя крови на нем не было. Странные звуки срывались с его губ, как у человека, находящегося в глубоком бреду, а голова опустилась так низко, что лица совсем было не видно.
Кейнин послал гонца в лагерь, как только услышал о появлении Эглисса. Они вернулись с пустыми руками, их не пустили Белые Совы. Они принесли только известие от одного из кирининских воинов, немного говорившего на их языке, что на'кирим из Колгласа умер, а остальные — трое хуанинов и две Лисы — ушли в высокие горы. Эти новости повергли Кейнина в гнев и уныние. Ему безразлично, жив или умер метис. Вот то, что девчонка Ланнис, вероятно, последняя в своем роде, ускользнула от него — это другое дело. Обет, который он дал отцу — вернуться только тогда, когда все члены этой ненавистной семьи канут во мрак, — был обещанием, данным человеку, которого он, Кейнин, не чаял больше увидеть по эту сторону Кайла. Это была клятва чести о готовности принять любую судьбу, какую бы ни послал Темный Путь тому, кто сделал такое смелое обещание. А теперь девчонка исчезла. Эглисса с самого начала интересовал только тот, другой, на'кирим, и он позволил ей проскользнуть сквозь его, а значит, и Кейнина, пальцы.
Какое-то неосознанное ощущение заставило Наследника Крови отвернуться от окна. В дверях стояла Шрева. За ее спиной стоял Игрис и с тем же видом глядел на хозяина. Кейнин кивком головы отпустил щитника. Также молча он показал на одно из кресел, но Шрева оставила приглашение без внимания.
— Твоя сестра сообщила мне, что ты здесь, — сказала она.
— Обживаю новые владения, — криво усмехнулся Кейнин. Он опустился в кресло и вспомнил, как еще отец говорил, что сидящий имеет перед стоящим преимущество в положении. Впрочем, Кейнин не питал иллюзий по поводу того, что Шрева может испытывать какое-нибудь неудобство от этого.
Она оглядела комнату. Гобелены, когда-то закрывавшие стены, были сорваны, на их месте бледнели большие прямоугольники, ее взгляд ненадолго задержался на пятнах.
— Те гобелены сюда не годились, я велел их сжечь, — проворчал Кейнин.
Инкаллим прошла мимо него и выглянула из того же окна, из которого только что смотрел он. Мечи, скрещенные за ее спиной, образовали четкий силуэт.
— Настоящая армия по кирининским меркам, — пробормотала она. — Нужно посчитать копья…
Кейнин прервал ее:
— Триста с небольшим. Я уже посчитал. И что из этого? Судя по кострам, эта армия чуть больше нашей поисковой группы.
— Или Килкри. Или Хейгов, — сказала она, поворачиваясь к нему.
Кейнин вздернул бровь. У него еще до того, как Шрева вторглась в его раздумья, уже было плохое настроение.
— Ты боишься сил наших врагов? — спросил он. Его недостойная надежда, что он может вызвать какую-нибудь обиду, не оправдалась.
— Боятся только дети и неверующие. Не страшно заснуть…
— …когда знаешь, что все равно опять проснешься. Я знаю, Шрева.
— Ты сосчитал копья Белых Сов. А компанию девчонки Ланнис ты тоже изучил?
Вопрос застал Кейнина врасплох. Она явно именно с этим вопросом явилась к нему. И, разумеется, он такого совсем не ждал.
— Удрали пятеро, забрались в горы, — продолжала Шрева. — Девчонка и двое мужчин. И два киринина. Странное сочетание, как думаешь?
Кейнин раздраженно пожал плечами:
— Сейчас вообще странные времена. У меня есть более сложные загадки, над которыми стоит поломать голову. Хотя мне было бы любопытно узнать, как ты добываешь информацию. Я сам об том услышал только вчера. У тебя есть хорошие уши, или даже много ушей.
Шрева отвернулась к окну и сказала в вечерний полумрак:
— Прекрасные следопыты, лесные твари. Почти такие же хорошие, как Охота. Кенек спросил у одного из них о следах.
Кейнин фыркнул:
— И этот, которого он спросил, выжил после такого приключения? Если Охота вознамерится обратить лесных тварей против нас, я хотел бы узнать об этом заранее.
Шрева на его слова не обратила внимания.
— Два киринина: мужчина и женщина. Мужчина более высокий и массивный, чем, в общем, присуще его роду. Три человека. Один — это, конечно, девчонка, которая тебе нужна. Другой — мужчина — очень тяжелый, очень сильный. Скорее всего воин. А третий много ниже, моложе, почти ребенок. Он держался за бок, когда бежал.
Она еще не успела договорить, а Кейнин уже понял, что она хочет сказать.
— Сын Кеннета бежал из Колгласа с одним из наших ножей в боку, и щитник поддерживал его.
— Я понял, — сквозь стиснутые зубы произнес Кейнин. Он чувствовал, как в нем опять нарастает гнев, и постарался его сдержать. Интересно, видела ли Шрева, как жар опалил его лицо?
