Календа бросила нерешительный взгляд на пассажирское отделение обветшалого флаера.
– А здесь разве хватит места на всех?
– Я думал, что отправимся пешком, – слова Шоволтера прозвучали почти как вопрос. – Здесь недалеко.
Календа сделала приглашающий жест рукой.
– Ведите, майор.
Ногри настояли на том, чтобы нести поклажу. Узкие улочки были наводнены толпами веретенообразных минейрши, армированных псаданов, людей, ногри, но тут и там встречались небольшие группки биммов, фаллиенов, ботанов и представителей других народов, неторопливо слонявшихся у фасадов отелей или потягивавших напитки за столиками в уличных кантинах.
Озадаченная Календа наконец решила не мучиться и спросить.
– Непредсказуемое следствие Соглашения Деббла, – пустился в объяснения Шоволтер, пока они прогуливались по городу. – Согласно условиям соглашения, любой народ может потребовать возвращения найденных в горе Тантисс или неподалеку произведений искусства, если будет доказано, что до Палпатина они принадлежали именно данным культурам. Но даже с тех пор, как это соглашение вступило в силу, всевозможные кураторы музеев и антиквары из сотен миров попрежнему скапливаются в Новом Нистао, надеясь добыть артефакты, которые пережили взрыв и были откопаны по мере расширения города. А гостям, понятное дело, надо где-то жить и чем-то питаться, вот почему стала разрастаться сеть гостиниц и ресторанов, что в свою очередь привело к еще большему росту самого города.
– И к обнаружению еще большего количества культурологических артефактов, – подытожил Йинтал.
Шоволтер кивнул.
– Охотники за сокровищами стали такой же обыденностью, как лианные змеи.
* * *
Когда команда из РУНР приблизилась к ногрийскому кварталу поселения, примитивные лачужки минейрши и каменные крепости псаданов отступили перед обычными, но ладно скроенными домиками из дерева и камня. Деревня была переселена прямо с Хоногра после того, как началось официальное срытие горы Тантисс.
Короткий, но довольно крутой подъем в гору привел их к неприметному строению в стиле ногри, расположенному на склоне и затененному древесной листвой. Мобвехар и Хакраим остались на посту снаружи, в то время как Шоволтер провел остальных в скупо меблированную фасадную комнату без окон.
– Задняя дверь ведет в один из тоннелей, которые пронизали всю гору Тантисс, – пояснил майор. Он указал на примыкающую комнату. – Наша предполагаемая перебежчица здесь. Вторую – ее домашнее животное – мы держим внизу.
– Это обозначение дали вы или она сама? – поинтересовалась Эйкрот.
Шоволтер повернулся к ней.
– Она сама употребляла термин «любимица».
Все четыре оперативника вошли в примыкающую комнату, где на подушке, позаимствованной с выделенной ей койки, в медитативной позе сидела женщина юужань-вонг. Вместо того пышного экзотического одеяния, которое было на ней на тех двумерных изображениях, что довелось разглядывать Календе, сейчас Элан была одета в мешковатые штаны и верхнюю со-; рочку с капюшоном. Несмотря на диковинные татуировки, она выглядела еще более поразительной и величественной, чем на фотографиях.
Ее раскосые глаза ярко-голубого цвета распахнулись и заметались от одного лица к другому.
– Элан, это мои коллеги, – мято произнес Шоволтер.
Она уставилась на него.
– А где Вержер?
– Внизу… ест… по крайней мере ела, когда я видел ее в последний раз.
– Вы намеренно разлучили нас.
– Это ненадолго.
– А кто для тебя Вержер, Элан? – поинтересовалась Эйкрот, подойдя к койке и присев.
– Она – моя любимица.
Календа и Эйкрот обменялись короткими взглядами.
– Мы понимаем термин, но, вероятно, в другом контексте. Ты хочешь сказать, что Вержер для тебя – нечто большее, чем просто попутчица? – уточнила Календа.
– Ее можно назвать и так.
– То есть помощница и подруга.
– Она не подруга, она любимица, – Элан поудобнее устроилась на подушке. – Вы пришли, чтобы и далее проверять меня?
Календа присела сбоку от Эйкрот.
– Всего лишь несколько вопросов.
– Вопросов, на которые не смогли дать ответ ваши презренные сканеры и анализаторы? – на лицо Элан наползла злобная улыбка. – Как можно ожидать от машин, что они смогут разговаривать с живыми существами?
Календа выдавила из себя улыбку.
– Считай это нашим средством наладить знакомство.
– У нас, юужань-вонгов, нет подобных правил и средств. Мы легко разбираемся в других. А кто мы сами, написано на наших лицах, – она провела пальцами по своим узорчатым щекам. – То, что снаружи, отражает то, что внутри. Вы глупцы, если подозреваете, что внутри я не соответствую тому, о чем говорит мое лицо и мое тело. Почему вы отказываетесь предоставить мне политическое убежище?
– А юужань-вонги приняли бы одного из нас без лишних вопросов? – возразил Йинтал.
Элан одарила его суровым взглядом.
– Если у нас появляются сомнения или подозрения, мы применяем ломку.
– А что это – ломка? – поинтересовался явно заинтригованный Йинтал.
– Подходящее средство выяснить правду.
Эйкрот ждала, что Элан пустится в объяснения, но та вместо этого примолкла.
– Ты говоришь, что у тебя на лице написано, кто ты такая. Ты имеешь в виду свои лицевые отметины?
– Отметины? – повторила Элан с нескрываемым отвращением. – Я – жрица ЮнХарлы, – она коснулась сначала своего широкого лба, затем расщепленного подбородка. – Это лоб Юн-Харлы; это ее подбородок. Это не отметины. Я – элита.
– А почему тогда элита бросает свой народ и перебегает к нам? – напрямик спросил Йинтал.
Элан прищурила глаза, очевидно обдумывая вопрос.
– Среди нас есть разногласия. Не все юужань-вонги считают, что нам следовало пересекать пустоту, чтобы явиться в вашу Галактику. Точно так же, как многие не верят, что эта война является волей богов. Поскольку я жрица, причем высокого положения, я должна была дать вам возможность увидеть всю ситуацию целиком.
– Вы не можете смириться с массовыми убийствами и жертвоприношениями, которые до сих пор сопровождали всю вашу наступательную кампанию? – спросила Календа.
Элан повернулась к ней.
– Жертва – неотъемлемая часть всего существования. Мы, юужань-вонги, приносим в жертву себя так же часто, как и неверных. Является или нет ваша Галактика землей обетованной, она все равно должна быть очищена, чтобы сделать ее годной для жизни, – она сделала короткую паузу. – Но смерть – это не то, что мы желаем для вас. Мы желаем только, чтобы вы приняли правду.
