Я хотел было бежать от них, но сообразил, что в этой пустой, закрытой, тщательно подготовленной комнате мне от них никуда не уйти.
Металлические руки схватили меня и подняли над полом.
Царь-жрец за щитом как будто не заметил моего замечания. Вероятно, у него нет переводчика.
Я продолжал висеть, и, к моему раздражению, из стены высунулись другие управляемые царем-жрецом устройства и потянулись ко мне.
Одно с удручающей осторожностью сняло с меня всю одежду, даже разрезало ремни сандалий. Другое заставило проглотить большую отвратительную пилюлю.
Учитывая размер царей-жрецов и относительно малый масштаб действий, которые совершались надо мной, я решил, что тут использован мощный передаточный механизм. Осторожность, с которой проводились операции, говорила также о каком-то увеличении. Позже я узнал, что вся стена передо мной была сложным устройством, по существу усилителем запахов. Но в то время мне было не до восхищения инженерными талантами моих похитителей.
– Чтоб твои антенны вымокли в грязи! - обратился я к своему мучителю.
Его антенны дрогнули и слегка завились.
Я был доволен. Все-таки переводчик у него есть.
Я обдумывал следующее оскорбление, когда металлические руки вдруг подвесили меня над большой клеткой с двойным полом: верхний представлял собой решетку из узких прутьев, а нижний - просто белый пластиковый поднос.
Металлические руки неожиданно отпустили меня, и я упал в клетку.
Вскочил на ноги, но верх клетки уже закрылся.
Я хотел попробовать прочность решетки, но тут почувствовал себя плохо, в животе забурлило, и я опустился на пол.
Больше мне не хотелось оскорблять царя-жреца.
Помню, я посмотрел наверх и увидел, как дрожат и загибаются его антенны.
Пилюле потребовалось всего две-три минуты, чтобы сделать свое дело, но эти минуты я вспоминаю без всякого удовольствия.
Наконец пластиковый поднос выскользнул из-под клетки и исчез в узкой щели в стене.
Я отметил это с благодарностью.
Вся клетка на каком-то катке двинулась мимо стены, в которой появились различные отверстия.
Во время этого движения меня последовательно мыли различными растворами разной температуры и плотности; некоторые показались мне отвратительными.
Если бы я чувствовал себя лучше, я бы, конечно, еще больше оскорбился.
Наконец, после того, как я, отплевываясь и откашливаясь, еще несколько раз был вымыт и вычищен, клетка медленно двинулась между вентиляторами, из которых шли потоки горячего воздуха; на меня нацелились различные проекторы; некоторые лучи я видел, желтые, красные и ярко-зеленые.
Позже я узнал, что эти лучи, которые прошли сквозь мое тело так же легко и безвредно, как солнечный луч сквозь стекло, действуют на метаболизм различных микроорганизмов, вредных для царей-жрецов. Я узнал также, что последний раз такие организмы проникли в рой около четырех тысяч лет назад. В последующие несколько недель в рое я нередко встречал больных мулов. Организмы, вызывающие болезни людей, безвредны для царей-жрецов, и потому им позволено жить. Их даже рассматривают как мэтоков: они в рое, но не часть роя. И потому их присутствие переносится спокойно.
Мне было совсем плохо, когда, одетый в красную пластиковую одежду, я присоединился к ожидавшим меня рабам.
– Ты выглядишь гораздо лучше, - сказал один из них.
– Тебе оставили нитевидные отростки на голове, - удивленно сказал другой.
– Волосы. - Я опирался о стену.
– Странно, - сказал один из рабов. - Мулам разрешено иметь только ресницы.
Вероятно, чтобы защищать глаза от пыли. Интересно, лениво подумал я - меня все еще мутило - есть ли тут пыль?
– Он ведь мэток, - сказал один.
– Верно, - согласился другой.
Я был рад, что моя одежда не цвета убарского пурпура, что означало бы, что я раб царей-жрецов.
– Ну, если очень постараешься, может, и станешь мулом, - сказал один из рабов.
– Да, - подхватил другой, - тогда ты не только будешь в рое, но станешь его частью.
Я не ответил.
– Так было бы лучше, - сказал один.
– Да, - сказал другой.
Я закрыл глаза и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.
– Тебе отвели для жилья клетку в помещениях Миска, - сказал один из них.
Я открыл глаза.
– Мы отведем тебя туда, - добавил другой.
Я смотрел на них.
– Клетку?
– Он болен, - заметил один из рабов.
– Клетка очень удобная, - заверил меня другой, - с грибами и водой.
Я снова закрыл глаза и покачал головой. Почувствовал, как они осторожно берут меня за руки и ведут по залу.
– Поешь грибов, и тебе станет гораздо лучше, - сказал один из них.
– Да, - согласился другой.
* * *
Привыкнуть к грибам нетрудно. Это очень мягкое волокнистое растительное вещество бледно-белого цвета, почти безвкусное. Одна порция не отличалась от другой по вкусу. Даже мулы, многие из которых родились в рое, не очень его любят. Едят его так же привычно и автоматически, как дышат.
Мулы едят четыре раза в день. В первую еду грибы измельчают и смешивают с водой, получается что-то вроде похлебки, во вторую еду их нарезают двухдюймовыми кубиками; в третью смешивают с таблетками, похоже на нарезанное мясо; таблетки, по-видимому, какие-то необходимые добавки к диете; в четвертую из грибов делают плоские лепешки, посыпанные небольшим количеством соли.
Миск мне рассказывал - и я ему верю, - что мулы иногда убивают друг друга из-за пригоршни соли.
Грибы мулов, насколько я могу судить, не очень отличаются от грибов, выращенных в идеальных условиях, из тщательно отобранных спор, которые подаются в пищевые корыта самих царей-жрецов. Однажды Миск дал мне немного таких грибов. Может быть, не такие жесткие, как грибы мулов. Миск был раздражен, что я не вижу разницы. Я тоже был раздражен, когда позже узнал, что главное различие заключается в запахе. Я пробыл в рое уже больше пяти недель, когда смог ощутить чуть заметное различие, которое для царей-жрецов так важно. И мне вовсе не казалось, что этот запах лучше или хуже запаха грибов для мулов.
Чем дольше я находился в рое, тем острее становилось мое обоняние; позже я уже не понимал, как мог не обращать внимания на такие разнообразные многозначительные чувственные сигналы, которые в таком изобилии меня окружают. Миск дал мне переводчик, я произносил в него какое-нибудь горянское выражение и ждал перевода на язык царей-жрецов; таким образом я научился различать многие имеющие смысл запахи. Первым запахом, который я научился различать, было имя Миска; я с радостью заметил, когда стал более чувствителен и набрался опыта, что запах этого имени и запах самого Миска совпадают.
