Книга Странники Гора, страница 47. Автор книги Джон Норман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Странники Гора»

Cтраница 47

– Я думала, ты остаешься в фургоне.. – сказала Африз.

– Нет, – ответила Элизабет, – я решила идти.

Камчак, порывшись в своем барахле, вытащил пару цепей, предназначенных для сковывания запястий и лодыжек.

– Для чего это? – спросила Африз.

– Для того, чтобы вы не забыли, что вы – рабыни, – проворчал Камчак.

Камчак оплатил наш проход на представление моими деньгами, выигранными честнейшим образом, и мы вошли в павильон. Там уже находилось несколько мужчин вместе с рабынями. Среди них я видел даже пару кассаров и паравачи и одного из катайев, очень редко посещающих лагеря других народов. Тачаки, разумеется составлявшие большинство, сидели скрестив ноги вокруг большого костра у центра павильона. Они были в добром настроении, смеялись и жестикулировали, похваляясь друг перед другом собственными свершениями, которых, безусловно, было очень много, поскольку этой зимой был наиболее удачный грабительский сезон, когда через степь двигалось очень много караванов. Я с радостью заметил, что костер был не из кизяка боска, а из дерева – планок и досок, впрочем, мое удовольствие было испорчено, когда я заметил, что эти доски и дерево были оторваны от фургонов торговцев. Позади костра стояла группа из девяти музыкантов. Они ещё не начали игру, хотя один из них с отсутствующим видом выдавал ритм на маленьком барабане кейске, двое других со струнными инструментами настраивали их, приложив инструменты к уху. Одним из инструментов был восьмиструнный цехар, похожий на длинную плоскую продолговатую коробку, – его держат на коленях, сидят скрестив ноги и играют при помощи медиатора из рога. Другой инструмент – шестиструнная кейлика, струны на нее, так же как и на цехар, натягиваются при помощи маленьких деревянных шпеньков; она немного схожа с мандолиной, имеет такой же полусферический резонатор, но гриф длиннее. Кейлика, как и цехар, – это щипковый инструмент. Я никогда не видел смычковые инструменты на Горе, и, должен отметить кстати, я никогда не встречал на Горе и записываемой в виде нот музыки. Я не знаю, существует ли здесь нотная запись: мелодии передаются от отца к сыну, от мастера к ученику. В оркестре присутствовал ещё один человек с кейликой, но он сидел, держа свой инструмент на коленях, и рассматривал рабынь. Три флейтиста извлекли инструменты и беседовали между собой, я понял, что разговор был не праздным, поскольку то один, то другой останавливался, чтоб проиллюстрировать на своей флейте какие-либо варианты мелодии, затем один или оба слушавших флейтиста пытались скорректировать или повторить то, что он сыграл. Время от времени их дискуссия становилась довольно оживленной. Среди музыкантов был и старый барабанщик, сидящий с кейском, и ещё один молодой парень, который очень серьезно расселся перед целой кучей предметов – там были деревяшка с зарубками, на которой играли, проводя по её поверхности полированной палочкой из дерева тем, самые разнообразные цимбалы, нечто похожее на тамбурин, несколько других ударных инструментов: кусочки металла, проволочки, тыквенные бутыли с насыпанной в них галькой, колокольчики на кольцах и т. д. Эти приспособления время от времени будут использоваться не только им, но и другими, может быть, вторым барабанщиком и третьим флейтистом. Как правило, профессия цехариста считается горианскими музыкантами наиболее престижной; в группе был всего один мастер цехара, и, заметим, он был руководителем группы. Следующими по престижу идут флейтисты, затем игроки на кейлике, за ними идут барабанщики, и в самом низу находится человек, который заботится о целой сумке разнообразных инструментов и приспособлений, играет на них и передает их другим, когда это нужно. Наконец, можно заметить, и это представит некоторый интерес, что музыкантов Гора никогда не обращают в рабство. Разумеется, их могут ограбить, убить, но по закону тот, кто делает музыку, должен быть свободен, как чайка с берегов Воска.

В павильоне с одной из сторон я увидел небольшой распряженный фургон с напитками. Фургон был открыт, и можно было подойти и приобрести бутылку паги, если кому-нибудь хотелось выпить.

– Кое-кто страдает от жажды, – намекнул Камчак.

– Я куплю, – быстро ответил я.

Камчак пожал плечами; в конце концов, это он покупал билеты на вход.

Когда я возвращался с бутылью, мне пришлось переступить через несколько тачаков. К счастью, моя неуклюжесть не была принята за вызов. Один парень, на которого я наступил, был даже настолько вежлив, что произнес: «Прости меня, что я сижу там, где ты собирался наступить». С самыми изысканными тачакскими манерами я заверил его, что не собирался его оскорбить, и наконец дошел до Камчака. У него уже были хорошие места, которых здесь не было раньше, полученные при помощи тачакского метода, заключающегося в том, что находят двух человек, сидящих бок о бок, и ловко усаживаются сами между ними. Он ухитрился также уместить справа от себя Африз и слева – Элизабет. Я выдернул зубами пробку из бутыли с нагой и передал её Камчаку, как требовал обычай. Когда Элизабет, поморщившаяся от запаха выпивки, вернула мне бутыль, в ней отсутствовала примерно треть.

Раздалось два щелчка, и Камчак сковал Африз. В таких случаях применяется приспособление, состоящее из двух браслетов – один для запястья, а другой для лодыжки, соединенные примерно семью дюймами цепи. Как правило, она схватывает правое запястье и левую лодыжку. Когда девушка стоит на коленях в любой из традиционных поз горианских женщин, как свободных, так и рабынь, цепь не причиняет неудобства. Несмотря на оковы, Африз с огромным вниманием разглядывала все вокруг, стоя на коленях рядом с Камчаком. На ней был желтый камиск, её великолепные черные волосы в буйном беспорядке рассыпались по коленям, и я увидел, как несколько тачаков разглядывали девушку с восхищением. Рабыни на Горе очень часто подвергаются пристальному постороннему взгляду. Они ждут этого и приветствуют это. Как я обнаружил, Африз не являлась исключением.

Элизабет немного вздернула голову, держась очень прямо, по-видимому не пребывая в неведении относительно того, что и на неё были направлены заинтересованные взгляды.

Я заметил, что, несмотря на то что Африз была в фургоне уже несколько дней, Камчак так и не позвал кузнеца. У девушки до сих пор не было клейма. Это заинтересовало меня. Более того, за исключением первых двух дней Камчак не обращался с девушкой сурово, разве что однажды довольно сильно стукнул её, когда она уронила чашку. Хотя она была его рабыней всего несколько дней, он уже разрешил надеть ей камиск. Я молча пожал плечами и сделал внушительный глоток паги. «Хитрый тачак».

Африз, со своей стороны, хотя все ещё спала в фургоне на своем месте у ног Камчака, казалось, как-то очень быстро перестала думать о том, чтобы воткнуть кайву тачаку в сердце. Разумеется, это было мудрым решением, поскольку если бы попытка была удачной, последующая ужасная смерть у палачей сделала бы такой обмен любезностями довольно плохой сделкой.

С другой стороны, Африз могла бояться, что Камчак проявит свою феноменальную бдительность и ловкость и схватит её. Кроме того, очень трудно подобраться к человеку, имея на себе колокольчики. И, может быть, больше, чем смерти, она боялась в случае неудачной попытки убить Камчака быть засунутой опять в мешок, который все время стоял наготове у заднего левого колеса фургона. Мне представлялось, что этот опыт ни она, ни Элизабет не были готовы повторить.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация