— Никогда не думал, — заметил Таб, обнимая ее за плечи, — что могу испытывать хоть какой-то интерес к свободной женщине.
— В крестьянском хозяйстве, — загудел Турнок, словно оправдываясь за то, что отпустил Туру на свободу, — от свободной женщины толку больше. И работает она лучше.
В волосы сидящей рядом с ним Туры был вдет цветок талены.
— Ну а я, — заметил, жуя, Клинтус, — всего лишь бедный рыбак. Иметь рабыню мне не по карману.
Ула рассмеялась и положила голову ему на плечо.
— При ваших настроениях, — сказал Самос, обсасывая крылышко вулоса, — приходится только удивляться, как в Порт-Каре могло остаться хоть несколько рабынь.
Вина и Телима, обе в ошейниках, смеясь, опустили головы.
— Кстати, а где Сандра? — спросил я у Турнока.
— Она пряталась в башне, — ответил он. — Мы нашли ее в вашей комнате с сокровищами.
— Ее там как раз и не хватало, — ядовито заметила Телима.
— Не будем к ней несправедливы, — сказал я и, снова обращаясь к Турноку, поинтересовался: — И что же вы с ней сделали?
— Заперли дверь снаружи, — ответил Тур-нок. — Она, конечно, кричала, пыталась выломать дверь, но запоры там крепкие. Не зря же в этой комнате хранят сокровища.
— Правильно, — согласился я.
«Пусть посидит там пару дней среди золота и драгоценностей. Ей, наверное, это будет приятно», — подумалось мне. Правда, ей доставило бы гораздо больше удовольствия, если бы в комнате была еще вода и питье, но, думаю, недолгое голодание пойдет ей на пользу.
— Когда ее выпустишь оттуда, почему бы тебе не запереть ее в клетке для рабов? — поинтересовалась Телима.
Ну что с нее возьмешь: Телима настоящая горианка.
— Ты хочешь, чтобы я запер ее в клети для рабов? — спросил я.
— Да, — ответила она.
— Почему?
— Ты сам знаешь, — усмехнулась она.
— В своих объятиях я нахожу ее настоящей рабыней, — поделился я своими впечатлениями, — покорной и готовой во всем услужить.
— В твоих объятиях, — опуская глаза, сказала Телима, — я могу быть в гораздо большей степени подходящей рабыней, чем это может когда-либо удаться Сандре.
— Ну что ж, — согласился я. — Пожалуй, стоит провести между вами соревнование.
— Очень хорошо, — саркастически ответила Телима. — Будем соревноваться. Мне бояться нечего. Победа будет за мной.
Я рассмеялся, и Телима ответила мне удивленным взглядом. Я обнял ее за плечи и притянул к себе. Нет, она, конечно, горианка до мозга костей.
— Через два дня, — сказал я, — когда Сандра выйдет из комнаты с сокровищами, я собираюсь отпустить ее на волю и дать ей золота, чтобы она могла идти, куда захочет, и делать, что ей вздумается.
В глазах Телимы отражалось полное недоумение.
— А вот Телиму я не выпущу, — продолжал я.
Ее глаза были широко открыты. Она попыталась вырваться.
— Телиму я навсегда оставлю своей рабыней.
Она рассмеялась и потянулась ко мне губами. Поцелуй получился весьма продолжительным.
— Моя бывшая хозяйка умеет целоваться, — признался я.
— Твоя рабыня так рада, что хозяин не считает ее неприятной, — ответила она.
— А не пора ли отправить кого-нибудь из рабов на кухню? — предложил Фиш.
— Верно, — заметил я и, обращаясь к нему самому и Вине, распорядился: — А ну-ка, вы оба, рабы, отправляйтесь на кухню, и чтобы до рассвета я вас не видел.
Фиш поднял Вину на руки и вышел из-за стола.
В дверном проеме он остановился и под звонкий смех обнимавшей его девушки долго примерялся, как ему лучше пройти в дверь со своей ношей, с той, что некогда была Вивиной, высокородной дамой, которой предназначалось стать убарой Коса и которая сейчас весело болтала ногами, лежа в объятиях Фиша, такого же раба с полоской металла на шее, как и она сама. И все же я искренне сомневаюсь, что Вивина нашла бы более привлекательным для себя ложе убара Коса, нежели девчонка-рабыня Вина — подстилку и покрывало кухонного раба Фиша, выделенные им в доме Боска, капитана из Порт-К ара.
— Я вижу, ты все еще носишь золотой браслет, — обратился Хо-Хак к Телиме.
— Да, — ответила она.
— Именно по нему я и должен был тебя узнать, когда много лет назад ты появилась на болотах, — покачал он головой.
Его слова озадачили Телиму.
Самос поставил на стол опустевший кубок.
— Как обстоит положение дел в городе? — спросил он у Таба.
Выражение лица у того стало серьезным.
— Убары Силиус Максимус и Этеокль вместе со своими людьми уже оставили город. Имение Генриса Севариуса также брошено беглецами.
Здание городского Совета хотя и пострадало, но не разрушено. Город, как мне кажется, удалось спасти. Через четыре-пять дней флотилия уже будет здесь.
— Значит, — подытожил Самос, — Домашний Камень Порт-Кара в безопасности. Он поднял кубок. Мы выпили.
— Уже поздно, — заметил Таб, — и если мой капитан не возражает, я бы хотел удалиться.
— Пожалуйста, — разрешил я. Он коротко кивнул и вместе с Мидис вышел из зала.
— Не думаю, чтобы для ренсоводов было разумным надолго задерживаться в Порт-Каре, — вступил в разговор Хо-Хак. — Думаю, нам лучше уйти из города под покровом ночи.
— Еще раз спасибо вам и вашим людям, — поблагодарил я его.
— Ренсоводческие общины, образовавшие, кстати, конфедерацию, — всегда в твоем распоряжении, — ответил Хо-Хак.
— Спасибо, Хо-Хак.
— Мы перед тобой в неоплатном долгу, — продолжал Хо-Хак, — и за то, что ты спас наших людей от налетчиков из Порт-Кара, и за то, что подружил нас с длинным луком.
— Этот долг уже оплачен, — заверил я его.
— Значит, у нас больше нет долгов друг перед другом?
— Нет, Хо-Хак.
— Тогда будем друзьями, — сказал он, протягивая руку.
Мы обменялись рукопожатиями.
— Знай, что на болотах у тебя есть друзья.
— Спасибо.
Хо-Хак попрощался с остальными и поднялся из-за стола. Его мощная широкоплечая фигура бывшего гребца на галерах заняла добрую половину дверного проема. Даже здесь, в зале, был слышен его громкий голос, когда он собирал во дворе своих людей.
— С вашего позволения, капитан, — откланялись Клинтус и Турнок. — Уже поздно.
— Спокойной ночи, друзья, — пожелал я.
— Спокойной ночи, — ответили они. Теперь за столом остались только я, Телима и Самос. Огромный зал опустел.
