Я встал. Она медленно опустилась на землю.
— Вот так я пыталась ублажить его.
Обнаженная рабыня лежала у моих ног. Я пожирал взглядом ее прекрасное тело. Нет. Рано. Я не возьму ее сейчас. Она еще не готова. Порой, имея дело с рабыней, надо проявить нечеловеческое терпение. Зато когда я возьму ее, это поистине будет пиром. И тогда я покажу ей, кто она есть, я наконец-то выпущу из темницы ее подлинное «я» — беспомощную и жалкую рабыню, жаждущую подчиняться и обожать. Я выпущу ее на волю и сделаю своей. Я назову ее Дженис.
Девушка приподнялась и села. Я тоже сел, скрестив ноги.
Костер почти догорел.
— Что произошло дальше в твоем сне?
— Мой господин спустился с трона, — послушно ответила блондинка, — махнул рукой, указывая, куда мне идти, и последовал за мной с факелом в руке. Я прошла через весь город и остановилась перед ступенями величественного храма, сооруженного из огромных каменных глыб. Нельзя было не восхититься искусством его строителей. Стены храма были украшены резными изображениями, от которых захватывало дух. У меня появилось странное чувство, что я видела это здание прежде. Господин жестом велел мне подниматься по лестнице. Ощущение, что я уже бывала здесь, не покидало меня. В свете факела я разглядела, что рисунки на стенах были цветными; ни дожди, ни ветры не нанесли ущерба ярким природным краскам. При солнечном свете, подумалось мне, здание должно быть ослепительно прекрасным. «Стой», — сказал он. Я остановилась. «Повернись и встань на колени».
Я развернулась к нему лицом и опустилась на колени, на холодную каменную плиту террасы. Он поднял факел, осветил стену слева от меня, и я вскрикнула от изумления. Рядом со мной на стене оказалось раскрашенное резное изображение обнаженной девушки.
«Как она похожа на меня», — прошептала я. У девушки на рисунке была такая же фигура, как у меня, такие же светлые волосы, голубые глаза и белая кожа. Вот только на горле у нее был желтый ошейник. И тут я поняла, почему здание показалось мне таким знакомым. Оно в точности повторяло архитектуру того храма, который я видела в развалинах во время экскурсии. Теперь я стояла на коленях, в точности как девушка на рисунке.
«Как только я увидел тебя, — сказал он, — я тотчас послал сюда гонца и велел нанести этот рисунок».
«Значит, ты уже тогда решил сделать меня своей рабыней?»
«Конечно. — Он повесил факел на железный крюк, торчавший из стены. На полке справа от крюка стояла плоская шкатулка. — Ляг на правый бок и подставь мне левое бедро».
«Да, господин», — повиновалась я.
Он извлек из шкатулки небольшой изогнутый нож и крохотный кожаный кисет цилиндрической формы. Я стиснула зубы и не издала ни звука, пока он ножом вырезал на моем бедре причудливый узор. Затем он высыпал из кисета на ладонь оранжевый порошок и втер его в рану.
«Встань на колени, — велел он и достал из той же шкатулки расшитый бисером желтый ошейник в два дюйма шириной. — Скажи: я — рабыня. Я — твоя рабыня, господин».
«Я — рабыня, — повторила я. — Я — твоя рабыня, господин».
Он надел на меня ошейник и закрепил его на горле особым узлом. Я уже знала, что это — невольничий узел. Потом из шкатулки появилась желтая кожаная пластинка с маленькой дырочкой вверху. На пластинке виднелись какие-то письмена. Он продел в дырочку узкий конец ремешка, так, что пластинка оказалась у меня на горле.
«Я заклеймил тебя ножом. Оранжевую метку на твоем бедре будут узнавать в джунглях за сотни миль. Если ты по, глупости вознамеришься бежать, всякий, кто увидит клеймо, вернет тебя в город как беглую рабыню».
«Господин, — спросила я, — а у той девушки, на рисунке, тоже был такой знак на бедре?»
Я не могла этого знать, поскольку девушка была изображена правым боком.
«Да».
«Я не понимаю, господин…»
Вместо ответа он прикоснулся к моему ошейнику:
«Это тоже знак твоего рабства. Тебе запрещено снимать его».
«Да, господин».
«По этой пластине видно, — продолжал он, — кому ты принадлежишь. На ней написано, что ты — моя личная собственность».
«Да, господин. Но откуда тебе известно, что у девушки на том рисунке было клеймо на бедре?»
«Я сам нанес его».
«Но, господин…»
«Вспомни хорошенько тот рисунок. Конечно, время сильно разрушило его, но разве ты не узнала девушку?»
«Господин…» — Я совсем растерялась.
«Подумай как следует».
«Неужели это была я?!» — прошептала я в ужасе.
«А кто ее господин?» — уточнил он, стоя передо мной со скрещенными на груди руками.
«Ты», — выдохнула я, едва не лишившись чувств. Все поплыло у меня перед глазами.
«Джунгли, — продолжал он, — очень странное место. Даже мы, народ джунглей, не всегда понимаем их».
«Но ведь люди покинули город», — прошептала я.
«Может быть, и нет. Оглянись вокруг».
Я обернулась и увидела город с террасы храма.
«Тот же город!» — воскликнула я и задрожала от ужаса.
«Разве ты не чувствуешь, что твое место — здесь, у моих ног?»
«Да, господин», — прошептала я.
«Провалы во времени — интереснейшая вещь, — продолжал он, глядя на меня сверху вниз. — Разве мы не были здесь прежде? Разве ты не узнаешь меня, моя прекрасная рабыня?»
«Ты — мой господин», — вымолвила я.
«Я снова разыскал тебя и бросил к своим ногам».
Я глядела на него, трепеща от страха.
«Значит, я — вечная рабыня, а ты — мой вечный господин?»
«Ты — вечная рабыня, — согласился он. — У тебя было много господ, а у меня было много рабынь. Но ты — самая любимая. Ты будешь хорошо служить мне и доставишь неведомые прежде наслаждения».
«Да, господин», — проговорила я, понимая, что я действительно вечная рабыня, а он — один из моих вечных хозяев.
Он достал из плоской шкатулки плеть, поднес к моим губам, и я поцеловала ее.
«Встань!»
Я поднялась. Он обвил меня плетью и подтянул к себе. Я ощутила грудью золотые украшения его одежд. Он держал меня так крепко, что я не могла шевельнуться. Я потянулась губами к его рту…
Белокурая дикарка замолчала и низко опустила голову.
— И что было дальше? — спросил я. Она подняла голову и улыбнулась.
— Не знаю. На этом месте я проснулась.
— Интересный сон… Странно, — размышлял я вслух, — что наивная земная женщина увидела во сне такие детали, как растяжка при порке и дополнительный удар, напоминающий рабыне, что она — рабыня. Обряд целования плети тоже вполне реален и практикуется во многих городах; но как он мог присниться женщине, ничего не знающей о рабстве? Клеймение ножом изредка применяется и сейчас, правда у примитивных народов. Странно, что ты увидела его во сне. Он неизвестен даже многим этнографам. — Я глянул на рабыню. — Ты весьма изобретательна.
