— Она дочь убара! — с негодованием воскликнул я.
— Мы научили ее тому, что значит быть рабыней, — заверила меня разбойница. — Я лично за этим следила.
Я снова заворочался в своих кожаных путах.
— Думаю, она очень изменилась с тех пор, как вы виделись в последний раз, — заметила Вьерна.
— Что вы с ней сделали? — закричал я.
— Человеческие существа вообще изменчивы, — пожала плечами предводительница. — Мало что в них остается постоянным. Ты — глупец, потому что принимаешь образ, оставшийся в твоих воспоминаниях, за живого, реального человека. Так не бывает!
— Что вы с ней сделали? — взмолился я.
— Самым лучшим для тебя было бы совсем забыть о ней, — ответила Вьерна, продолжая играть с ножом: установила на пальце кончик лезвия и старалась удержать его вертикально. — Послушайся моего совета. Она уже не достойна спасения.
Я забился в своих путах, как связанное животное, почувствовавшее приближение своей последней минуты.
— Какой ты свирепый раб! — насмешливо заметила Вьерна.
В отчаянии от собственной беспомощности я откинулся на спину.
Вьерна начала играть лезвием ножа у самого моего лица. Время от времени я ощущал холод стали.
— Талена собственноручно написала послание своему отцу, Марленусу, великому убару, — продолжала Вьерна.
Я молчал.
— Разве тебе не интересно узнать, что говорится в этом послании?
Я почувствовал лезвие ножа у самого горла.
— В нем она просит отца заплатить за ее освобождение, выкупить ее.
Я невольно закрыл глаза.
— Только рабы просят, чтобы их выкупили, — стучал в мое сознание голос Вьерны.
То, что она говорила, было правдой. Мне вспомнилось, как в пага-таверне девушка Тана просила, чтобы я выкупил ее. Поступая так, она как бы признавала себя рабыней.
— Марленус разорвал это послание в клочья и швырнул в огонь, — продолжала Вьерна.
Я внимательно посмотрел на нее.
— После этого он и его люди ушли из леса.
— Марленус ушел? — удивленно спросил я.
— Он вернулся в Ар, — кивнула Вьерна.
— Это правда, — обернувшись ко мне, подтвердила Мира, занимавшаяся какими-то своими делами в двух агах от нас. — Я лично передала Марленусу послание и своими глазами видела, как они свернули лагерь и, подняв тарное в воздух, улетели по направлению к Ару.
Мира, как и многие из женщин-пантер, была довольно красива, но ее красота была не по-женски грубой, в ней чувствовалась какая-то жестокость.
— Не могу поверить, что Марленус ушел, — пробормотал я.
— Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, — заверила Мира.
— Расскажи, что ты еще видела, — предложила ей Вьерна, — до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.
— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.
Я раскрыл рот от удивления.
— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.
Я был поражен до глубины души.
Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.
Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.
— Талена знает об этом? — спросил я.
— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.
— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.
— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.
— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.
— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.
— Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, — добавила Мира.
Она внимательно следила за встающими в небе лунами.
Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.
Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.
— Луны еще не взошли, — резко остановила ее Вьерна.
Мира раздраженно отвернулась.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.
— И что стало с Таленой потом? — спросил я.
— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.
— Понятно, — сказал я.
— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.
— Могу себе представить.
— Если она не старается, ее наказывают.
— Не сомневаюсь.
Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.
— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.
Теперь Талена не имела для меня никакого значения.
— Вы все еще держите ее у себя? — спросил я.
— Да, — ответила Вьерна. — Хочешь взглянуть?
— Нет, — пробормотал я. Некоторое время мы молчали.
— И как вы собираетесь с ней поступить? — поинтересовался я.
— Она не представляет для нас особой ценности, — ответила Вьерна. — Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.
Я не мог вымолвить ни слова.
— Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, — продолжала Вьерна. — Тирос — извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.
