Старший среди охотников Марленуса поднял руку, приветствуя своего убара. Марленус ответил тем же.
Я обежал глазами стоящих на коленях женщин-пантер, покорно опустивших головы, надежно связанных по рукам и ногам.
— Двоих разбойниц не хватает, — сказал я Турноку.
Хуры и Миры среди пленниц не оказалось.
Я посмотрел на старшего из охотников Марленуса. Тот развел руками.
— Это все, кого нам удалось поймать, — сказал он.
— Мне нужна Хура! — воскликнул Марленус. — Найдите ее!
Его охотники бросились за ворота и мгновенно растворились в темноте.
Не думаю, чтобы их поиски увенчались успехом: в конце концов, Хура и Мира — женщины-пантеры. Через пол-ана охотники вернулись. Дальнейшие поиски потеряли смысл. Обеим женщинам удалось ускользнуть.
Я заметил, что Вьерна и Шира тоже куда-то исчезли, но сейчас меня это не очень волновало. Я потерял слишком много крови и чувствовал себя бесконечно усталым. Обе они, воспользовавшись всеобщей суматохой, убежали? Ну и пусть!
Марленус, очевидно, придерживался иного мнения.
— Где рабыня Вьерна? — громогласно поинтересовался он.
Его охотники обменялись удивленными взглядами.
— Ее нет, — нерешительно сообщил один из них.
Я почувствовал, как земля начинает уплывать из-под ног. Мне необходимо отдохнуть. Потеряно слишком много крови.
— Что с вами, капитан? — зазвучал у меня над ухом голос Турнока.
— Отвези меня на «Терсефору», Турнок. Я устал. Я так устал!
— Боск из Порт-Кара, — ворвался в мое сознание громоподобный голос Марленуса. — Может быть, ты скажешь, где находится рабыня Вьерна?
— Я не знаю, — ответил я и отвернулся. Пропади оно все пропадом. Сейчас я хочу только отдыхать.
— Принесите паги и закуски с кораблей, — потребовал Марленус.
Турнок вопросительно посмотрел на меня.
— Принесите ему все, что он захочет, — ответил я.
— Тебе сполна заплатят за это звонкой монетой Ара, — успокоил меня Марленус.
Катись ты со своей звонкой монетой! Турнок помог мне добраться до баркаса.
Сигнальный костер Саруса уже превратился в груду багровых углей, напоминающих зловещий мерцающий глаз какого-то фантастического жуткого животного, притаившегося в ночи и готового наброситься на свою ничего не подозревающую жертву.
— Эта ночь у нас станет ночью всеобщего пиршества! — провозгласил Марленус.
Охотники встретили его сообщение радостным гулом.
— Наденьте на пленников цепи, — уже издалека доносился до меня голос убара.
— Ложитесь на дно баркаса, капитан, — вполголоса предложил Турнок.
— Нет, спасибо, — через силу пробормотал я.
— Развяжите рабынь, — командовал Марленус. — Пусть прислуживают нам!
Я услышал возмущенные крики женщин-пантер. Им, конечно, как обычным рабыням, придется исполнять сегодня все прихоти пирующих. Я им не завидовал. Ворота снова закрыли и заперли на тяжелый засов, поэтому женщин могли развязать, не опасаясь, что им удастся выбраться из лагеря. Я услышал, как их маленькие кулачки отчаянно забарабанили в створки ворот под громогласный смех наблюдающих за ними мужчин.
— Пойдемте, капитан, — предложил Турнок.
Вместе с ним и еще восемью моими людьми мы столкнули баркас на воду. Турнок быстро забрался внутрь и, перегнувшись через борт, помог мне. Восемь матросов сели на весла.
— Ложитесь, капитан, — снова предложил Турнок.
— Нет, — отказался я.
Я сел у руля. Матросы дружно заработали веслами. Я выровнял руль. Луны наконец прорвались сквозь густую пелену облаков, и Тасса сразу же засияла мириадами бриллиантов, разбросанных по гребням пенящихся волн. Впереди виднелись темные силуэты кораблей: «Рьоды» — тиросского боевого корабля среднего класса и «Терсефоры» — легкой галеры из Порт-Кара.
С берега вслед нам понесся торжественный гимн Ара, подхваченный десятками мужских голосов, среди которых выделялся густой сочный бас Марленуса.
Я оглянулся. Лагерь заливал свет костров. Да, попируют они сегодня на славу. Моя туника быстро пропиталась влагой от летящих из-под весел мелких соленых брызг. Меня начал бить легкий озноб. Но правый бок все еще согревало какое-то струящееся тепло, медленно расходящееся от предплечья к нижней части тела, к бедрам. Я понимал, что это уходит моя собственная кровь, однако мне это было совершенно безразлично. Тело начала обволакивать приятная дремота.
С берега доносился женский визг, иногда сердитый, иногда игривый, перемежаемый дружными взрывами мужского хохота. Затем я снова услышал торжественную мелодию гимна Ара, старательно выводимую десятками мужских голосов, среди которых и на этот раз выделялся голос Марленуса, великого убара. Да, настроение у них сейчас праздничное. Вот и лагерь весь сияет огнями.
Я встряхнул головой, отгоняя дремоту.
Впереди, совсем близко, маячили корпуса «Рьоды» и «Терсефоры» — одного захваченного, другого отвоеванного у тиросцев корабля.
Я горько рассмеялся. Сколь жалкими оказались плоды моей так тщательно готовившейся экспедиции! Марленус, а не я оставит северные леса, увенчанный славой. Мне же снова достаются только разочарования, раны и этот холод, что начинает меня мучить все сильнее. Вот и ноги окоченели; левую я совсем не чувствую. Да, не могу ею пошевелить.
Я поглядел на катящиеся рядом с бортом баркаса легкие пенящиеся волны. На мгновение мне показалось, будто они раскручиваются в каком-то водовороте, который пытается затянуть меня в свою прожорливую воронку.
— Капитан! — услышал я словно издалека.
Или это мне только показалось? Я не ответил.
22
ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР НЕСЕТ НАС В ПОРТ-КАР
Холодный влажный ветер бил в лицо. Матросы плотнее закутывались в широкие плащи с поднятыми до самых глаз воротниками. Я сидел под накидками, в капитанском кресле, принесенном с «Терсефоры». Тасса медленно катила мимо свои тяжелые серо-зеленые волны. Низкое свинцовое небо, казалось, упирается растрепанными облаками в мачты «Рьоды», стоявшей на якоре в четверти пасанга от окутанного предутренней дымкой берега. С флагштока «Терсефоры» траурно свисал тяжелый, промокший флаг с чередующимися вертикальными белыми и зелеными полосами, на фоне которых чернела голова боска — флаг Боска, некогда вышедшего из бескрайних воскских болот, флаг одного из капитанов Порт-Кара.
Сидя в кресле, в тепле наброшенных на плечи накидок, я то и дело возвращался взглядом к лагерю, прежде принадлежавшему Сарусу. Наконец ворота лагеря раскрылись, и из них показался Марленус, а за ним и все восемьдесят пять его охотников, одетых в шкуры и одеяния тиросских воинов. Большинство были вооружены мечами, отобранными у тиросцев, но у многих на поясах висели только охотничьи ножи, а некоторые даже несли легкие копья, день назад служившие оружием женщинам-пантерам. Вслед за ними появились закованные в цепи тиросские воины и связанные за ошейники в один длинный невольничий караван разбойницы Хуры.
