Задыхаясь, обдирая босые ноги о камень, я мчалась обратно по коридору.
Проскочила в стальную дверь. Шаря по ней руками, пыталась понять: как запереть? Вот беда! Эти пять задвижек не закроешь! Застопорены скользящей вертикальной перекладиной, а на ней — висячий замок.
Я снова пустилась что есть духу.
Бросились ли за мной в погоню те, что ворвались в комнату Борчоффа, нет ли — я не знала.
Еще раз я остановилась — попробовать одно за другим снятые ноги увешанные двумя десятками колокольчиков кольца. Будь у меня хоть какой-нибудь инструмент — просунула бы его в разъемы колец, освободилась бы от проклятого звона. Но нет инструмента. А пальцы мои слишком слабы.
В коридоре послышался топот.
Сердце упало. Колокольчики по-прежнему на мне!
Но ведь если добраться до комнаты, где прихорашиваются к вечеру рабыни, я достану ключ от колец с колокольчиками! Он в деревянном ящичке, там Саша держит все ключи! Не открою ящичек — так сломаю или крошечный замочек сорву, и ключ — мой!
И я помчалась назад.
Вот и железная дверца, через которую я когда-то впервые вползла в жилище рабынь.
Открыла. Встала на колени, заглянула внутрь. Кого-то из девушек за волосы волокли из комнаты. Несчастная, согнувшись, спотыкаясь и плача, ковыляла за воином. На полу у бассейна — Мельпомена. Лежит ничком, над ней на коленях стоит мужчина, связывает ей руки за спиной. Встал, перекинул ее через плечо, с легкостью вынес наружу. В комнате осталась одна рыжеволосая Фина — обнаженная, распростертая у входа в свою нишу, пристегнутая наручниками к решетке. Смотрит горестным взглядом. Но чем я могла ей помочь? Поймавший ее воин вот-вот вернется за пленницей.
Отодрав от остатков платья клок шелка, я сунула его в пазы замка — чтобы не захлопнулся за мною — и поспешила дальше. В комнате, где приводили себя в порядок рабыни, все вверх дном. Уже обшарили. Здесь, наверно, и схватили девушек. Ящичек разбит — должно быть, мужчины искали драгоценности. Ключи разбросаны по полу.
За стеной послышались крики.
Я лихорадочно пыталась подобрать ключ к первому замочку. Мимо двери промчалась Сульда. Я сжалась в комок.
Ее взяли у дальней оконечности бассейна.
— Не метьте меня! — кричала она. Потом — пронзительный вопль. Еще мгновение — и, держа за плечи, воин толкает ее, спотыкающуюся, перед собой; руки связаны за спиной, волосы в беспорядке рассыпались по плечам.
— К стене ее, быстрей! — прокричал кто-то.
Вот он, ключ! Я отомкнула первый замочек, потом остальные. Раскрылись кольца. Я отбросила колокольчики прочь.
Пробираясь ползком вдоль бассейна, я двинулась к железной дверце. Но выйти из нее мне так и не удалось. По ту сторону бассейна шел мужчина. Я повернулась и бросилась в другую сторону, к решетчатым воротам, через которые мы выходили в зал. Миновала следующие ворота. Ноги ступили на ковер.
Я должна найти убежище!
Зал я пересекла быстро, но тут впереди, в боковом коридоре, показались двое, между ними — рабыня по имени Тупа.
Развернувшись, я бросилась обратно в зал. Еще двое! Наверняка те, кого я слышала за железной дверцей, — обшаривали, наверно, жилище рабынь и комнату, где девушки приводили себя в порядок, а потом вышли через ворота.
Попалась! Я вжалась в стену.
Подошли.
— Это Дина, — сказал один.
— Пусть идет, — бросил другой.
И они вчетвером, ведя с собой Тулу, пошли обратно к залу.
Едва переводя дух от ужаса, я припала спиной к стене. Не взяли.
Ничего не понимаю. Не хотят меня? Не подхожу? Оставят на свободе?
В противоположном конце зала со стороны ведущих в рабскую обитель ворот замаячила мужская фигура. Высокий, статный, могучий красавец, по повадке — предводитель горианских воинов.
Он. Тот, что назвался Раском из Тревы. Я повернулась и бросилась бежать.
Я застыла, скрючившись, в углу темного коридора. Вдали засветилась лампа. Все ближе, ближе. На меня надвинулись стены коридора.
За спиной — запертые решетчатые ворота.
Лампа еще ближе.
Сжимаются стены.
Поднял лампу. Свет упал на меня. Я встала на колени.
— Будь милосерден к несчастной рабыне, хозяин, — прошептала я.
— Животом и щекой к стене! — приказал он. — Руки за спину, скрестить запястья!
Я повиновалась. Он поставил лампу на выступ в стене, положил на пол меч, присел рядом. И вот руки мои опутаны веревкой. Стянув покрепче, он завязал ее. Я вздрогнула. Беспомощна. Взяв за руки, он повернул меня к себе. Теперь я сидела перед ним на полу, спиной опираясь на каменную стену, подтянув колени к подбородку.
— Будь милосерден к несчастной рабыне, хозяин, прошу тебя, — шептала я. Уж как я над ним издевалась, как потешалась! И вот теперь, связанная, в его руках. Мы одни в темном коридоре, глубоко под землей, под крепостью Турмусовых Камней.
Я замигала от света лампы.
Он вытащил что-то из сумки, поднес к моим глазам.
— Знаешь, что это?
Крошечный, испещренный прожилками узкий овальный металлический листочек. У широкого края в микроскопическое отверстие вдето колечко, на нем — изогнутая проволочка. На листке вырезана надпись и какой-то знак.
— Знаком тебе этот знак?
— Нет, хозяин, — прошептала я.
— Это символ Тревы.
— Да, хозяин.
— Можешь прочесть?
— Нет, хозяин.
Читать по-гориански я не умела. Не владела здешней грамотой. Не такая уж редкость. Многие хозяева предпочитают неграмотных рабынь — ими проще управлять, их легче держать в узде. Другим, наоборот, нравятся грамотные, и не просто грамотные, а высокообразованные, блещущие умом, одаренные. Такие девушки высоко ценятся. На рыночном помосте за них дают больше. Говорят, что и как рабыни они лучше. Если бы меня продавали на Земле, я бы тоже считалась такой, а на Горе я всего лишь безграмотная невежда.
— Это мое имя, — пояснил он, — Раек.
— Да, хозяин.
— Вот такими штучками, — он все держал листочек передо мной, — мы, воины Тревы, метим добытое во время набегов.
— Не надо, прошу тебя, хозяин! — отпрянув к стене, вскричала я.
Он оттянул мочку моего левого уха. Я забилась, закричала — проволочка вонзилась в кожу. Проколов насквозь, он скрутил концы проволоки. Получилась петелька. С нее, касаясь щеки, свисал серебряный листок.
«Приятно будет пометить тебе ушко», — сказал он тогда, в зале. Тогда я не поняла этих слов. Зато теперь понимала. Я в ужасе уставилась на него. Я помечена!
